Было видно, что её слова проникли в покрытые шрамами сердца «маусхантеров» и разожгли там тлевшие угольки подлинных чувств. Каждый вспомнил свою потерянную любовь, нечто прекрасное, неуловимой пёстрой птичкой порхнувшее мимо, оставившее лишь несколько разноцветных пёрышек. Ричи поразился, какой тоской вдруг наполнились глаза Рона. Элефант не сводил взгляда с точёной кошачьей фигурки, будто находился под действием гипноза. Даже у Лучианы на мордочке появилось печальное и мечтательное выражение, словно она на секунду снова стала юной кошечкой в шумном порту, где все дороги были открыты.
Но через секунду чары, наложенные молодой самочкой, были рассеяны гневным окриком Маршала.
— Ну что, так и будете таррращиться, словно дохлые селёдки из банки? — рявкнул он, заставив всех обернуться. — Пришло вррремя доказать, что вы не безмозглые кобели, волочащиеся за сучкой, а настоящие спецкоты, элита крысобоев! Нужно спешить, крысы скоро выползут на кормёжку, мы должны опередить их.
Морские котики, один за другим, стараясь не оборачиваться, последовали за своим командиром в приоткрытую дверь. Ричи бросил прощальный взгляд на Афину — кошка выглядела совершенно подавленной, словно её снова окатили из пожарного шланга; не веря своим глазам, она смотрела на уходящих котиков. Котектив хотел было мяукнуть что-нибудь ободряющее, но осёкся и поспешно выскочил вслед за остальными.
Восьмой отсек мрачно темнел за дверным проёмом. Где-то там, за штабелями банок с оливковым маслом, среди мешков с мукой и коробок с консервами, затаились голохвостые твари. А в толстых корабельных переборках ползали самые здоровенные и злые особи, размером с небольшую болонку. При мысли об этом у Ричи нехорошо защекотало в желудке, словно он проглотил комочек шерсти. В одиночку он ни за какие сливки не сунул бы и кончик хвоста в эту пыльную западню. Но сейчас он был не один, а в компании четырёх самых отчаянных «маусхантеров», которые уже не единожды продемонстрировали ему свою профпригодность. Эта мысль придала котективу уверенности в себе, и он решительно прошмыгнул внутрь отсека.
За дверью царила темнота, воздух пах пылью, крупой и мышиным помётом. Глаза быстро привыкли к освещению, и постепенно стали чётко видны горы мешков с сахаром, башни консервированного горошка, утёсы из деревянных ящиков. В углу темнела громада холодильной камеры, издававшая глухое урчание, словно гигантский довольный котяра.
Котектив следовал за отрядом, подражая бесшумной походке «маусхантеров», стараясь при этом не сопеть и не топать. Внезапно Маршал лапой дал знак остановиться и короткими быстрыми жестами начал разводить котиков по их позициям. Лучиана отправилась на левый фланг. Элефант, с неожиданной для такого великана ловкостью, запрыгнул на консервные стеллажи, занимавшие правый фланг, и спрятался под куском брезента. Рон и сам Маршал готовились атаковать в центре; быстро кивнув друг другу, они растворились между ящиками. Ричи остался один, посреди тёмного отсека. Вздохнув и мысленно поблагодарив маму с папой за доставшуюся ему чёрную масть, он начал восхождение на свой наблюдательный пост под потолком.
Для начала нужно было короткими прыжками подняться на пирамиду из картонных коробок. Скачок, ещё один скачок. Главное — приземляться на подушечки лап, борясь с искушением выпустить коготки, так можно было наделать лишнего шума. Так, теперь перепрыгнуть на оцинкованную крышу рефрижератора — раз, два, три! Но при приземлении лапы неожиданно скользнули по гладкому металлу, и Ричи с размаху плюхнулся пузом, подняв облако пыли, и замер, с трудом сдерживая чих. Снизу из темноты недовольно блеснули жёлтые глаза Маршала.
Котектив мгновенно принял боевой вид и, прижимая мордочку, чтобы не отсвечивать белой манишкой, прокрался к потолочной балке. Оставалось только запрыгнуть на неё и прокрасться к центру комнаты, но и тут нельзя терять бдительности, не хотелось бы шлепнуться вниз, словно перезрелый мохнатый инжир, созывая оглушительным мявом всех крыс на «Агиа Елени». Однако последний этап прошёл гладко, и Ричи замер на своём насесте, стараясь слиться с окружающей чернотой.
Он не слишком-то боялся быть обнаруженным, перед операцией Маршал провел с ним подробный инструктаж, как в настоящей школе «маусхантеров», и много рассказал про повадки их желтозубых противников. Крысы, хотя и слывут своей способностью приспосабливаться к любым условиям жизни, разведчики никудышные. Видят они плохо, в очень ограниченном спектре, весь мир для них имеет сероватый цвет, а некоторые цвета — красный, например, — крысы и вовсе не видят. В результате видимый сектор пространства выходит очень узким, из-за чего голохвостые твари постоянно обеспокоенно крутят головой. Оно и понятно, зачем хорошее зрение тому, кто всю жизнь проводит в узкой тёмной норе.
Слух тоже с кошачьим не сравнить. Если у каждой кошки на голове располагаются два мохнатых локатора повышенной точности, то крысы различают только шумы и шорохи, а определить, откуда раздался шум, и накрыть его источник одним точным прыжком, как это с лёгкостью делает любой кот, они не способны. Конечно, крысы обладают прекрасным обонянием, но в таком большом помещении, где в воздухе стоит сбивающий с толку запах разнообразной еды, от обоняния толку немного. Грызунам ни за что не обнаружить спецкотиков, сидящих в своих укрытиях.
Ричи, надёжно угнездившись на своей балке, обозревал весь отсек с высоты, словно кошачья гаргулья. К его облегчению, сколько он ни прислушивался, никаких подозрительных шорохов расслышать не удалось, и среди мешков никакого шевеления не обнаружилось. Видимо, грохот от падения железных листов так перепугал вредителей, что они до сих пор не пришли в себя и не осмелели достаточно, чтобы заявиться на кормежку. Что же, сидя в засаде, воин должен уметь терпеливо ждать, это даже к лучшему, будет время спокойно всё обдумать. Может быть, удастся наконец ухватить ниточку, за которую распутается этот клубок. Что же получается? Первое преступление — кража дудочки, какое-то дурацкое дело. В этом Маршал был совершенно прав. Может быть, она действительно закатилась куда-нибудь, или «двуногая» уронила её в море, а всё остальное — это просто спектакль для привлечения внимания самцов. А вот то, что на судне орудует какой-то опасный лунатик, устраивающий странные акты устрашения, — это уже вполне серьёзная опасность. У преступника явно надломленная психика, и котопсихология подсказывает, что причиной является любовная травма, ведь чаще всего рвётся самая тонкая и нежная струнка. Так же, скорее всего, преступник одержим ненавистью к искусству, он похитил дудочку, сорвав выступление Афине и её «двуногой», провёл эти неуклюжие теракты… А что, если всё это была лишь проба сил, небольшая интермедия в фойе перед началом настоящего спектакля?!
Ричи отвлёкся от своих мыслей. Что это был за звук? Нет, послышалось, всего лишь скрипят перекрытия. Крыс по-прежнему видно не было. «Маусхантеры» дисциплинированно сидели в своих укрытиях, кошачий глаз ясно их различал.
Вот Лучиана замерла в позе сфинкса, всматривается в темноту. Рон слился с окружающей теменью, можно различить лишь, как слегка подёргивается рваное ухо. Элефант выглядывает из-под брезента, морда — словно корабельный таран на северном драккаре. Маршал нетерпеливо поглядывает по углам.
