Не только писатель искал своего кота в сумятице, царившей на корабле. Над головами пассажиров то тут, то там мелькала лысина Галкина, обрамлённая венчиком седеющих рыжих волос. Старый клоун метался в толпе и, размахивая руками и вращая головой, причитал:
— Рыжик! Ры-ы-ыжик! Ой, простите, гран пардон! Куда же ты запропастился, mon ami? Кис-кис-кис! У меня есть угощение для тебя! Где же оно? Эх, ты…
Галкин остановился, хлопая себя по карманам и досадливо крякая. От припасённой для Рыжика колбасы осталось только жирное пятно в кармане пиджака, но хуже всего было то, что заветная фляжка коньяка тоже выскользнула в суматохе. Внезапно внимание Галкина привлекло что-то на самом верху корабля — какой-то незнакомый кот с рваным ухом выл протяжную песню среди клубов дыма.
А откуда-то снизу гулким барабаном бахали в дверь матросы. Частой дробью колотил в неё кулаками капитан. Все орали по-гречески, так что вопли сливались в один протяжный гул.
— Бам-бам-бара-бам! Вот так номер! Вот так красота! — Галкин шлепнул себя по коленкам, похохатывая от восторга, и вдруг резво забил чечётку в ритм металлическому грохоту. Окружающие пассажиры брызнули в разные стороны от испуга (кто-то взвизгнул: «Псих! Псих!»). — А что, Рыжик, вот оно и клеилось! Чем не выход из творческого кризиса? Рыжик? Ах да… Рыжик… Ры-ы-ыжик! Кис-кис-кис! И кто растащил наш реквизит? Рыжик, мон ами! — И старый клоун отправился дальше на поиски, бормоча и хлопая себя по карманам.
В это время у входа в машинное отделение матросы безуспешно пытались выбить дверь в отсек. Коридор заволокло дымом, работая в поту и саже, команда корабля пыталась высадить упрямую дверь с помощью пожарных ломов и топоров, но всё напрасно. Один из матросов в сердцах швырнул бесполезный топор на пол:
— Так ничего не выйдет! Сэр, снаружи нам её не открыть! Если бы Никос помог нам изнутри и повернул этот чертов рычаг, возможно, из этого вышел бы толк!
Капитан снял фуражку, вытер рукавом пот со лба и покачал головой:
— Боюсь, что даже если механик жив, он нам уже не сможет помочь. Придётся пробиваться самим, и давайте подналяжем! Если мы не откроем эту дверь в ближайшие десять минут, огонь доберется до топливных баков, и тогда вся эта проклятая посудина взлетит на воздух. Если мы ещё хотим спасти себя и корабль, нужно удвоить усилия. Эй, бездельники! Чего расселись, селёдкины дети! Ну-ка, тащите газовый резак!
Он заглянул в закопчённое окошко и прислушался — мяуканье за дверью стихло. Наверное, и вправду почудилось.
В машинном отделении трое морских котиков и Ричи, прижавшись к самому полу, спасались от удушливого дыма. Дым слепил и лишал обоняния, от жара плавились кончики усов и норовил загореться хвост. Дверь была заклинена намертво, единственный иллюминатор, ведущий к свежему воздуху, надёжно закрыт на тугую задвижку. Последняя надежда на спасение — «двуногий», придавленный тяжёлой трубой, но он не подавал никаких признаков жизни. Маршал, сохраняя присутствие духа, обратился к ежесекундно чихающим и кашляющим товарищам по несчастью:
— Морские котики! Бойцы! Видимо, это конец. Вот и за нами пришла белая кошка в чёрном балахоне. Встррретим же свой последний час достойно «маусхантеров»! Вы были хорошими боевыми товарищами, за которых не стыдно умереть. И ты, гррражданский, тоже держался молодцом. Сначала я сомневался в тебе, но теперь я знаю, что у тебя настоящий котективный дар. Ты помог разоблачить предателя и террориста в нашем отряде. Жаль, что из-за нашего недоверия это произошло слишком поздно и Рон-Нерон успел осуществить свой преступный план. Но всё равно спасибо тебе! — И он по-военному отдал честь Ричи.
Великан Элефант подполз поближе и пробасил котективу прямо в ухо:
— Шлейка, сейчас мы отправимся в чертоги предков, где нас ждут мясо, рыбка, реки сливок и бесконечные битвы. Но перед этим знай, ты не такой уж трус, каким показался мне сначала. Ты вполне храбрый кот, для сухопутного, конечно.
Лучиана тоже хотела сказать что-то, но всеобщее внимание привлек странный звук, раздававшийся из вентиляции, будто бы там барахтался огромный спрут. Звук приближался, и вот решетка на вентиляционной трубе с грохотом вылетела на пол, а вслед за ней, подняв облако пыли, на пол грохнулось странное существо. Пришелец явно относился к семейству кошачьих, но сажа и пыль, покрывавшие его до кончика хвоста, скрывали всё остальное. В зубах он держал какой-то странный предмет. Но кто же это? Котики переглянулись, и у всех во взгляде читалось одно и то же: «Неужели это Рон? Неужели он раскаялся и вернулся спасти своих однополчан?» Внезапно пришелец начал сдавленно мяукать:
— Мрр-хмррр! Хфффф-ррр! Тьфу! Дайте это «двуногому», скорее!
На пол полетела красно-белая капсула с каким-то лекарственным препаратом, и машинное отделение, на секунду перекрыв даже зловоние горящего топлива, наполнил запах свежевыпитой валерьянки. Кот отряхнулся, местами очистив от сажи всклокоченную шерсть абрикосового оттенка.
— Рыжик!!? Как ты попал сюда?! — От изумления котики забыли обо всем остальном.
— Через вентиляцию, amigos, как же ещё! Подслушал, как главный «двуногий» сказал, мол, если какой-то там Никос не очнётся, через десять минут потонем все, к псам собачьим. А мой Галкин даже плавать не умеет, пойдёт на дно, как утюг. Ик! Вот я и решил — Рыжик, ты старый башмак, но спасти всех должен, это же твои будущие зрители! Кхе-кхе-кхе! Жарко тут у вас.
Старый кот неважно держался на лапах, но был полон решимости и задора. Ричи с недоверием посмотрел на него, потом на вентиляционную трубу, расположенную под самым потолком:
— Но как ты смог допрыгнуть до трубы? Ни одному коту это не под силу!
— Хе-хе! Волшебная сила искусства! Мы с моим «двуногим» номер готовили — «Котопульта, или Из пушки на Луну». Номер почему-то не пошел, а «котопульта» осталась. Ведро с вантузом на резиновом жгуте. В каюте стояла. Ну, я её на дырку вентиляционную направил, натянул резинку до отказа… Сначала страшно было, признаюсь, я всегда этот номер недолюбливал, уж больно травматичный. Но пара капель эликсира отваги, и трах-бабах! Вуаля! Взлетел, будто воробушек! Ну да ладно попусту мяукать, нужно разгрызть капсулу и высыпать тому «двуногому» в пасть.
— А это поможет? — Лучиана с сомнением посмотрела на машиниста, лежавшего без сознания — выглядел он неважно.
— Это «двуногого» моего лекарство, ему всегда помогало. Я так делал уже, когда он три бутылки портвейна перед детским утренником выпил. И ничего, всю программу отыграли, даже лучше обычного! Он говорил, что эти таблетки мертвого на ноги поднимут. А этот вроде даже дышит еще. Ну, скорее же! Или у вас есть какой-то другой план?
Другого плана ни у кого не было. Маршал бережно подобрал капсулу с пола, в два прыжка оказался на груди у «двуногого» и, бережно раскусив её пополам, высыпал содержимое в приоткрытый рот. Механик мгновенно открыл глаза, несколько раз сглотнул, закашлялся и глухо застонал. Потом, собравшись с силами, в несколько приемов спихнул с себя придавившую его тяжёлую трубу и мешком повалился на пол. Котики смотрели на него с надеждой, не сводя глаз, но «двуногий» лишь слабо ворочался на полу и тихо бормотал что-то по-гречески. Было ясно, что в ближайшее время на роль спасителя он не подходит. Элефант нетерпеливо переступил лапами:
