— Вы о том, кто мог такое сотворить? Например, хирурги, — уловил суть идеи Леонид. — Потом, наверное, мясники.
— Нет, для этих работа слишком тонкая, они ведь все больше топорами машут и разделочными ножами.
— Тогда повара, а еще… — Ленька задумался.
— С натяжкой скорняки и таксидермисты, — постукивая пальцами по столешнице, предположил майор.
— Значит, надо перетрясти всех знакомых Павловых на предмет профессий?
— Именно. Валяй, лейтенант, — одобрил план Остапенко. — А я еще посоображаю.
Леонид шагал по залитым солнцем улицам и думал. Думал, что за человек мог совершить такое преступление. Наверняка он живет в какой-то квартире. Возможно, у него даже есть семья. И работа, и советский паспорт, и когда-то он учился в школе, был даже пионером и пел хорошие песни, сажал деревья, помогал старикам. А на работе у него есть коллеги, которые каждый день трудятся с ним бок о бок и ничего не замечают.
Проработав в уголовном розыске три с половиной года, Леня успел заметить, что мелкие преступления, как правило, совершают люди заблудшие или опустившиеся: пьяницы, тунеядцы, лентяи. Самые же страшные и жестокие преступления — дело рук или закоренелых злодеев, и тогда найти их не так уж сложно, или оборотней, и вот это по-настоящему ужасно.
Оборотень в повседневной жизни ловко маскируется под обычного человека. Иногда даже доброго, передовика производства или, скажем, активиста. На такого никто в жизни не подумает. И когда этого оборотня приходят арестовывать, а это обязательно случается рано или поздно, потому что в советском государстве зло всегда должно быть наказано, так вот, когда за ним приходят, он еще упирается до последнего и отрицает свою вину.
Сейчас Леонид был абсолютно уверен, что они имеют дело с таким вот оборотнем, а потому собирался бдительно присматриваться к любому подозреваемому, даже к Агафье Тетериной. Он не может исключить никого, пока они не найдут того самого злодея, который лишил жизни красивую женщину, хорошую жену и мать. Последнее было важнее всего — Леня вырос без отца и всегда особенно жалел детей.
Автобус он увидел издалека, подхватился и, быстро работая ногами, помчался к остановке. Успел вовремя, чтобы пристроиться в хвост очереди на посадку.
— Записная книжка жены? — поправил очки профессор Павлов. — Конечно, есть, только она дома, а моя… Понимаете, молодой человек, моя записная книжка такого рода, что я не могу вам ее предоставить. — В своем кабинете Иван Дмитриевич чувствовал себя значительно увереннее, чем в квартире в день убийства. — Если желаете, я сам выпишу для вас имена, адреса и телефоны моих личных знакомых и друзей семьи. Но передать вам свои записи, простите, не могу.
— Иван Дмитриевич, неужели вы думаете, что я не смогу получить список сотрудников вашего института? — огорчился Леонид.
— Для этого вам стоит обратиться в отдел кадров и решить вопрос с ними. Но я сомневаюсь, чтобы кто-нибудь из моих коллег… — Он не договорил, считая предположение абсурдным.
Но Леонид так не считал.
— Хорошо, я завтра же передам вам список моих знакомых, а адресная книжка жены лежит в прихожей под зеркалом. Обратитесь к Агафье Кузьминичне, у нее есть ключи. Сейчас я напишу ей записку с просьбой открыть вам дверь. Вы знаете номер ее квартиры? Думаю, в это время она должна быть дома.
Иван Дмитриевич взял перо из письменного прибора с бронзовой отделкой, обмакнул перо в чернильницу и стремительно и уверенно начертал короткую записку. Промокнул листок массивным бюваром и протянул его Леониду.
— Вот, передайте ей. А мне, простите, нужно работать, у меня сегодня еще ученый совет. Всего хорошего.
Эх, жаль, у Павлова стопроцентное алиби, а какая бы версия могла получиться: муж убивает изменницу-жену, выпытывая у нее перед смертью имена любовников. И руки у него совсем не слабые, и полнота его и седина никакая не гарантия от приступов ревности.
Это Леня отлично понимал — видел в прошлом году, как слесарь из жилконторы едва жену не зарезал, к молоденькому студенту приревновал. А студент его жене, толстой неряшливой бабе, не то что в сыновья — во внуки годится. Стали слесаря спрашивать, как ему такая дикая мысль в голову пришла, так он только мычал неразборчиво, она, мол, баба видная и с формами. Насчет видной — это точно, такую тумбу за три версты заметишь. Ну и сел, конечно, дурак.
Так что седовласый степенный Иван Дмитриевич тоже вполне мог превратиться в ревнивого мавра, такого Леня недавно в кино видел. Вот было бы дело!
Но нет, он не мавр — алиби железное.
— Ой! — испуганно отскочила от двери светловолосая девушка в легком летящем платье. — Вы проходите, я подъездом ошиблась. — Она покраснела и попятилась от двери.
— Да вы не бойтесь, я не бандит, — с улыбкой остановил ее Леня и достал удостоверение. — Я из уголовного розыска.
— А я и не боюсь, — решительно вскинула голову девушка и вошла в распахнутую дверь. — А вы действительно из уголовного розыска?
— Я же удостоверение показал, — обиделся он.
— А почему вы без формы?
— Я же не постовой милиционер, а сотрудник УРа, нам можно в гражданском. А вы из какой квартиры? — Он решил перехватить инициативу, но это оказалось не так просто.
— А вы смерть Анны Григорьевны расследуете? — продолжила она допрос.
Ответить Леня не успел — подъехал скрипучий лифт. Леня лифты не любил, но из-за девицы решил потерпеть.
— Вам какой этаж?
— Последний.
— Так из какой вы квартиры?
— Из двадцать первой.
— А фамилия?
— Вы что, меня допрашивать собираетесь? — Она в первый раз улыбнулась, и ее строгое лицо тотчас стало милым и привлекательным. Надо же, до чего некоторым идет улыбаться.
— Собираюсь, — улыбнулся он в ответ. — Вы знали Анну Григорьевну?
— Так, не очень близко. Здоровались, когда в лифте встречались. Но мне она нравилась, у нее было очень красивое лицо. И, знаете, очень странно: Анна Григорьевна одевалась скромно, но всегда к лицу и от этого казалась очень нарядной. А вот тетя Люся из тринадцатой и накрашена всегда, и платья у нее все модные, а красавицей она не выглядит, даже наоборот.
— Действительно странно. А вы в день убийства посторонних в подъезде не встречали?
— Это в четверг? Нет. У меня сейчас практика на производстве, так что я с самого утра ухожу. А в тот день после работы мы с ребятами из конструкторского бюро ездили на Петропавловку купаться — такая жара в городе! Я домой вернулась только в восемь.
— Скажите, а вообще в последнее время вы не замечали посторонних людей у их квартиры? Или, может, Анну Григорьевну провожал кто-то?
Все эти вопросы он задавал скорее из желания задержать девушку подольше, чем в надежде узнать что-то стоящее. Они уже вышли из лифта и стояли рядом с ее дверью.
