— Что с тобой? — услышала она над ухом. — Тебе плохо?
— Просто плохой сон. — Она попыталась выдавить подобие улыбки.
— Не бойся. Все хорошо, солнышко светит, начинается новый день, и я рядом, — нашептывал он, целуя ее в лоб и щеки.
Алиса чувствовала подступающее к горлу отчаяние.
— А хочешь, — неожиданно весело предложил он, — я сварю тебе кофе?
— Хочу.
— Где у тебя кофе и джезва?
— Кофе-машина на кухне, рядом с ней банка со свежемолотым кофе, а чашки в стеклянном шкафчике, — торопилась она выпроводить его.
— Хорошо, сейчас все будет, — энергично выпрыгивая из кровати, пообещал Влад, и Алиса снова зажмурила глаза, чтобы не видеть его голым. А еще лучше вообще его не видеть. Никогда.
Едва он, натянув штаны, вышел из комнаты, как она в панике выбралась из-под одеяла и принялась натягивать сарафан. Потом что-то сообразила, накинула халат и помчалась в ванную. Спешно заперла за собой двери, бросила ком с одеждой на пол и поспешила встать под горячую струю, смывая запахи, ощущения, воспоминания.
Когда она появилась в кухне, кофе уже был готов, а Влад сервировал легкий завтрак.
Илья появился, когда они неторопливо пили кофе. Влад сидел спиной к двери, а потому не сразу обратил внимание на новое действующее лицо. Когда он обернулся, Ильи на пороге уже не было. Алиса с замиранием сердца прислушивалась к происходящему в квартире. Вот муж заглянул к ней в комнату, а вот ушел к себе, громко хлопнув дверью.
— Что у тебя с мужем? — Влад с беспокойством разглядывал ее побледневшее лицо. — Вы разводитесь?
— Да.
— Хочешь, я могу остаться с тобой?
— Спасибо, не нужно, — поспешно ответила она.
— А хочешь, можем поехать ко мне? Или за город?
— Извини, но сегодня не получится. Я обещала бабушке заехать к ней, и, скорее всего, мне придется там задержаться.
— Тогда, может, поужинаем вместе? Я могу забрать тебя от бабушки.
— Извини, но сегодня действительно не получится. — Его недогадливость злила ее не на шутку.
— Ладно, тогда завтра. — Кажется, он ничуть не огорчился.
— Хорошо, завтра, — с облегчением согласилась Алиса. По телефону отказать всегда легче, чем когда тебе смотрят прямо в глаза.
— Наверное, мне пора. — Влад нехотя поднялся.
Они вернулись в гостиную. Она помогла ему собраться, проследила, чтобы он, не дай бог, чего-нибудь не забыл, и, едва сдерживая нетерпение, проводила в прихожую.
— До завтра. — Он нежно прижал ее к себе. Она была такой маленькой, такой хрупкой, что невозможно было не желать защитить ее — немедленно и перед всем светом.
Он попытался ее поцеловать, но Алиса ловко подставила щеку, и Влад решил проявить деликатность. Понятно, что дело было в муже, в его присутствии за стенкой.
— До завтра, — еще раз прошептал он ей на ухо и наконец-то исчез.
Алиса едва успела выдохнуть, как дверь спальни с треском распахнулась, и в прихожую вылетел бледный, с горящими глазами Илья. Таким она его еще никогда не видела. Челюсть прыгала, желваки ходили ходуном, тяжелое дыхание оглушало. В одну секунду он оказался рядом с Алисой и вцепился ей в плечи так, что она испугалась, что он раздробит ей кость. Оба не могли выговорить ни слова — Алиса от страха, а Илья от ярости.
Она почувствовала, как его руки ползут к ее шее, и в ужасе от того, что сейчас может произойти, одним рывком, в который вложила все силы, вырвалась от него. Метнулась в свою комнату, быстро забаррикадировала дверь диваном. Илья за ней не пошел — крушил что-то в спальне и выкрикивал оскорбления из разряда «шлюха» и «потаскуха». У Алисы не было времени подумать о достойном ответе — она мечтала поскорее убраться из дома. Схватила с кресла куртку, прихватила сумку, потихоньку отодвинула диван и, беззвучно проскользнув в прихожую, рванула на волю. Она бежала по лестнице, перепрыгивая через ступени, и боялась остановиться, чтобы вызвать лифт. Очнулась она уже в торговом комплексе у метро. Алиса плохо соображала и не помнила, как здесь очутилась. Она опустилась на скамью посреди торгового зала и попыталась восстановить дыхание.
Глава 19
1955 год
— Всеволод Георгиевич, да что с ним церемониться? Вызовем к нам, поднажмем — во всем, голубчик, признается, — горячился Алеша Коромыслов.
— Как у тебя все легко, Алешка, получается. — Майор пригладил усы. — Поднажмем — и признается! А если нет? А если это вообще не он? Тебе насчет доказательной базы что-то слышать приходилось? И, кстати, что у него с алиби на момент убийства Варенцовой?
— С алиби? — как-то скис Алексей. — В цирке он был, к представлению готовился.
— Свидетели есть?
— Не знаю. Представление же шло, такая кутерьма за кулисами, со мной и разговаривать никто не хотел, — неумело врал лейтенант.
— Ага, и Людочка в зале ждала, — немедленно раскусил его майор. — Вот и отправляйся в цирк прямо сейчас. Сегодня воскресенье, значит, у них два представления, утреннее и вечернее. Как раз всех застанешь на рабочем месте. Заодно спроси, не видал кто Анну Григорьевну Павлову в обществе этого Арчибальда… никак не могу запомнить его фамилию.
— Да Бережной он, Арсений Бережной.
Алеша прихватил кепку и покинул кабинет.
— А ты, Леня, чем похвастаешь?
— По сведениям матери и мужа, у Павловой было несколько знакомых врачей. — Он раскрыл потрепанный блокнотик. — Одна подруга детства — терапевт, работает в поликлинике в Дзержинском районе. Есть еще муж подруги, этот хирург. Я навел справки: всю войну прошел, военврач, майор медицинской службы, награды имеет. В день убийства Павловой с утра был в операционной, потом проводил консультации. Там каждая минута расписана, алиби железное. Есть знакомая врач-кардиолог, она иногда консультирует профессора. Вот, собственно, и все. И еще, конечно, Тетерина, — спохватился Леонид. — Я соседей поспрашивал: она частенько по уколам ходит, если в их доме кто болеет. И Павлову делала, и теще его, и даже Анну Григорьевну однажды колола, у той грипп был тяжелый.
— Уколы еще не доказательство, — вздохнул майор, — у меня вон жена тоже умеет делать, хоть и не медик. Мотива нет, понимаешь? Хотя, что говорить, Тетерина в качестве подозреваемой очень удобна. — Он задумался. — Вот что, попытайся-ка установить ее связь с Варенцовой. Может, что и выгорит.
Зазвонил телефон, и Всеволод Георгиевич мгновенно напрягся.
— Майор Остапенко слушает. Ясно. Выезжаем.
Секунду помолчал, свирепо глядя в стол, и наконец поднял глаза на Леню.
— Еще одно убийство.
— Не-ет. — Леня почувствовал, как его сердце наполняется ужасом. Больше он смотреть на это месиво не может. Не может — и все.
