Евнух почувствовал ее настроение и поддался порыву — схватил ее руку и припал к ней горячим, страстным поцелуем. Цыси отняла руку и отошла к окну. Мыслями она уже вернулась к делам.
— Мне нужно увидеть императора как можно скорее. Он должен официально назначить сына наследником.
— А что будет с вами, госпожа? — дрожащим голосом спросил Ли Ляньин.
— Не беспокойся, я кое-что придумала. Су Шуня ждет большой сюрприз, — усмехнулась Цыси.
Подойдя к евнуху, она что-то зашептала ему в самое ухо, отчего бледность залила лицо Ли Ляньина. Но уже в следующую минуту его лицо прояснилось, а в глазах зажегся огонь. Он молча кивнул и, кланяясь, вышел из покоев.
Цыси держала за руку наследника Цзайчуня — трогательного в своем расшитом золотым шелком платье, в туфлях с загнутыми носами и франтоватой шапочке с пером. Вместе с наследником она вошла в покои императора. Здесь царил полумрак. Пахло опиумом, благовониями и смертью — казалось, что ее тень стоит в изголовье императорского ложа.
Сяньфэн, бледный, измученный болезнью, неподвижно лежал под расшитым драконами покрывалом. На секунду Цыси показалось, что они опоздали. Но нет, император еще дышал.
Она подвела сына к самому изголовью кровати и твердо спросила:
— Ваше величество, кто будет наследовать престол?
Все, кто были в опочивальне, затаили дыхание. Император не ответил — настолько он был слаб. Однако Цыси проявила настойчивость.
— Здесь находится ваш сын.
Император с трудом открыл глаза, увидел сына и ответил чуть слышно:
— Конечно, он должен наследовать трон.
Это были его последние слова. 22 августа 1861 года император Сяньфэн скончался.
Весть о том, что перед смертью он успел подписать указ о регентском совете, быстро облетела дворец. Придворные, чуткие к смене власти, как все придворные в мире, уже осаждали покои князей. В зале государственного совета собрались сановники, и хотя тело императора еще не было погребено, а указы официально обнародованы, поклоны и заискивающие улыбки ясно давали понять, кто стал правителем Поднебесной. Единственное, что смущало вельможную челядь, — удивительная мрачность на лицах всех восьмерых, удостоенных чести войти в регентский совет.
А по залу уже катился тревожный шепоток: что-то не так с императорскими указами. На них нет великой печати! Сяньфэн не успел их заверить. Но почему их не заверит совет?
Без великой печати ни один документ не имеет законной силы, о чем были прекрасно осведомлены все. Цыси знала об этом не хуже Су Шуня. Это он подсунул их украдкой под подушку императора, чтобы его не заподозрили ни в чем после смерти Сяньфэна. Пусть все знают, что Су Шунь и его сообщники не имеют никакого отношения к составлению этих указов. Но Ляньин видел все, притаившись за пологом кровати, и предупредил Цыси.
Печать против указов. Теперь она могла торговаться с ними. На стороне Цыси были наследник, императрица и великие князья. Князь Гун по-прежнему находился в столице — держал под контролем ситуацию в войсках и поддерживал связь с посланниками западных держав. Цыси ненавидела их, но в случае крайней нужды готова была использовать в своих интересах. К сожалению, незадолго до смерти император отправил в Пекин и другого своего брата, верного Чуня. Очевидно, и здесь приложил руку Су Шунь. И все же Цыси надеялась, что справится.
На стороне же регентского совета были указы, ненадежная свора придворных и отдельные военные части. Против них — скверная репутация. Су Шунь слыл первым взяточником в империи, почти вся маньчжурская аристократия ненавидела его. А еще все знали, что вина за позорное бегство из Пекина лежит на Су Шуне и его сторонниках. Что ж, у Цыси неплохие шансы.
Теперь, закрывшись в покоях императрицы и заручившись поддержкой дворцовой охраны под началом Ли Ляньина, Цыси почувствовала себя уверенно.
Две маленькие женщины, запертые в старом дворце на окраине империи, окруженные десятком евнухов, бросили вызов самым могущественным сановникам государства. Цыси было двадцать пять лет, Цыань — двадцать четыре.
Три месяца труп покойного императора ждал в массивном гробу, пока прорицатели не определят благоприятный день для переноса его в Пекин.
Три месяца во дворце шла незримая борьба за власть.
Цыань и Цыси всячески демонстрировали смирение перед силой обстоятельств, чтобы преждевременно не вызвать тревогу регентского совета. Со всей возможной кротостью Цыань указала великим мужам на казус, возникший после смерти покойного императора. Дело в том, что все важнейшие императорские указы писались лично рукой повелителя особыми красными чернилами и потому не нуждались в заверении великой печатью. Но малолетний наследник еще не владеет кистью, а следовательно, печать необходима. Регентский совет был вынужден признать резонность этих доводов. Ободренная императрица продолжила. Покойный император собственноручно передал великую печать вдовствующей императрице, а малую печать — драгоценной наложнице, родившей наследника престола. Разумеется, обе они готовы скрепить печатями все указы, составленные регентским советом от имени наследника престола. Регенты такую позицию одобрили и законодательно утвердили процедуру заверения указов. Покладистость обеих вдов развязывала им руки.
За это время Цыси удалось одержать еще одну победу — она выторговала для себя титул вдовствующей императрицы. Да, после смерти Сяньфэна она оказалась всего лишь одной из его многочисленных наложниц, без прав и привилегий. Даже матерью ее сына официально считалась императрица Цыань. Пришлось задействовать старого Ань Дэхая — тот перетряхнул архивы Запретного города и обнаружил прецедент двухсотлетней давности, когда мать императора Канси, простая наложница, после смерти мужа была признана вдовствующей императрицей. Итак, Китай обрел двух вдовствующих императриц.
Первый шаг был сделан. Оставалось вернуть в Охотничий домик великих князей Чуня и Гуна. О, Су Шунь и все остальные прекрасно понимали опасность, исходящую от братьев покойного императора. Во-первых, ни один из них не вошел в состав совета, что казалось странным. Во-вторых, оба пользовались уважением в армии и в столице. Князь Гун удалил из Пекина иностранных захватчиков, а князь Чунь известен был всем честностью и отвагой.
Регентский совет упорствовал и под благовидными предлогами запрещал князьям покидать Пекин, однако вынужден был все же согласиться на приезд князя Гуна, который изъявил желание проститься с царственным братом. Князь был благороден, миролюбив, не склонен оспаривать чужие указы и вступать в заговоры. Перед Цыси стояла нелегкая задача склонить его к решительным действиям против своих врагов, и ей это удалось.
Тем временем Су Шунь и его окружение решили, что настал благоприятный момент для захвата власти. Приближался день, когда тело покойного императора отправлялось в Пекин.
— Госпожа! — Ли Ляньин опустился на колени перед вдовствующей императрицей Цыси. — Двор выступает в столицу через три дня. Но вам ехать нельзя. Мой человек разносил чай в покоях Су Шуня и кое-что слышал. Вам не добраться до Пекина. Они говорили, что дорога опасна, то и дело встречаются шайки беглых солдат и монгольских наемников, а охрана каравана слишком слаба.
