В каком-то смысле это была победа. Они были живы, а враг — нет. Но, учитывая случившуюся резню и то, что все могло закончиться весьма трагично, было сложно найти в себе силы, чтобы порадоваться.
«Он игнорировал мой приказ».
Гуннлаугур подавил эту мысль, понимая, к чему она приведет. С Ингваром они разберутся позже.
Волчий Гвардеец повернулся к Ёрундуру. В кабине сидели только они вдвоем, бок о бок. Все остальные находились в отсеке для экипажа уровнем ниже.
— Ну, — начал он, — рассказывай. Что это было?
— Только догадки, веранги, — ответил Ёрундур.
— Есть какой-нибудь сигнал с поверхности?
— По-прежнему ничего.
Гуннлаугур перевел взгляд на один из экранов «Громового ястреба», где прокручивались показания ауспика. Можно было различить очертания городов на поверхности планеты: разросшиеся промышленные зоны, паутину дорог и морщинистую массу горных хребтов. Кое-где пылали пожары, столбы дыма поднимались в атмосферу со всех участков населенных областей.
— Системы орбитальной защиты отсутствуют, — заметил он, — один корабль не смог бы их уничтожить. Должны были быть еще.
На лице Ёрундура отразился скепсис.
— Тогда почему их сейчас здесь нет?
— Они выполнили задачу, высадили десант, потом двинулись дальше. Мы же видели пустой гараж на эсминце. Он остался здесь, возможно, на страже, присматривать за штурмом планеты.
Ёрундур медленно кивнул:
— Может, и так.
Гуннлаугур внимательно изучал данные ауспика. Разрешения не хватало, чтобы разобрать детали, но общая картина разрушений на поверхности была очевидна.
— Там идет сражение, — сказал космодесантник, — движение. Я его вижу. Если мы не получаем данные, значит, передачу блокируют.
— Нужно приземляться, — ответил Ёрундур. — Мы теряем энергию. Скоро и сам корабль потеряем. Вот координаты посадки, которые нам выдали изначально.
Гуннлаугур рассмотрел изображения местности, полученные пикт-системами корабля. Ни них виднелось размытое темно-серое пятно города на фоне красной земли. Город был окружен двойным кольцом стен и чем-то похожим на мощные защитные сооружения в виде террас. Вокруг этих стен не было пожаров. Ближайшие признаки разрушения находились за сотни километров на юго-восток.
— Выглядит целым, — отметил Волчий Гвардеец, — сажай нас. Передай зашифрованный запрос на посадку по защищенному каналу. Я отправлю сюда Ольгейра, чтобы он сел на турели. Они нам, возможно, понадобятся.
Ерундур передвинул массивные рычаги управления, и разбитый нос штурмового корабля повернулся в сторону изгиба планеты.
— Чего нам ждать? — спросил Старый Пес, пытаясь разрядить гнетущую атмосферу.
— Понятия не имею, — ответил Гуннлаугур, откидываясь на спинку сиденья и затихая. — Я действительно не имею ни малейшего понятия.
II
Раненое сердце
Глава девятая
Сестра Уве Байола, по обыкновению, проснулась до рассвета и, как всегда, подошла к западной стене своей кельи.
В час темно-красных теней, когда дневная жара еще не наполнила воздух, ее разум был чист, а тело спокойно. Ритуал принес еще большее успокоение. Она всегда любила знакомые ритмы, механическую чистоту повторяющихся действий. Во времена невзгод они приобретали особую ценность.
Сестра отворила дверь из галового дерева и, мягко ступая, вышла на балкон. Глубокий вдох. Воздух уже разогревался. У него был песочный привкус.
Байола облокотилась на ограду балкона и почувствовала, как последние дуновения ночного ветерка пробегают по хлопковой ткани сорочки. Это было приятное, хотя и кратковременное ощущение. Несмотря на то что она выросла в мире под палящим солнцем и ее кожа, насыщенная меланином, была такой же черной, как доспехи ордена, привыкнуть к климату Рас Шакех так и не получилось. Что-то не то было с солнечным светом. Он обжигал, но не согревал, ослеплял, но не освещал.
Женщина склонила голову и рассеянно провела рукой по коротко остриженным волосам. Такие мысли и неуважение были недостойны.
— Очисти мою душу, — прошептала она, повторяя слова, заученные наизусть, вспоминая, как они выглядели на бумаге, когда она впервые их увидела.
Очисти мою душу,
Очисти мой разум,
Дай сил моему телу,
Пусть я смогу послужить,
Пусть моих сил достанет,
Пусть проживу с честью,
Пусть я умру не напрасно.
Эти слова были прекрасны. Они успокоили ее, как и всегда. Сестра Байола на секунду закрыла глаза, наслаждаясь предрассветной тишиной. Где-то вдалеке послышались кряхтящие «эрх-эрх», которые издавали когтеясгребы. Навстречу ей поднимались запахи города. Чувствовалось, как постепенно нагревается скало-бетон, сухие специи и горящее масло источают аромат, галовые деревья разворачивают свои острые листья навстречу восходящему солнцу.
Только в предрассветные часы город Хьек Алейя можно было назвать спокойным. Лишь огненно-оранжевый рассвет осветит западный горизонт, запустятся фабрики, начнут двигаться гусеничные вездеходы, гарнизоны опустеют и наполнятся вновь при смене караула.
Но пока можно было наблюдать за спящим городом, овеянным ночной прохладой, когда все трудности, невзгоды и кошмары отступали, а то и вовсе забывались.
Ее балкон находился высоко, у самой вершины Третьего шпиля собора Святой Алексии. Оттуда было хорошо наблюдать за всем городом. Глубокие карие глаза Сестры Битвы осматривали раскрывающийся внизу городской ландшафт.
Были видны узкие улочки плотно стоящих домов с черепичными крышами, которые создавали бессис темный лабиринт из свешивающихся карнизов. Ни одна магистраль в Хьек Алейе не шла по прямой. Когда сестра Байола впервые прибыла на планету, она решила, что такая организация инфраструктуры была случайностью. Только потом обнаружились тысячи суеверий, присущих людям на этой планете. Они считали, что прямая дорога привлекает духов, насылающих миражи. А на изогнутом пути им не найти пристанища.
Какими бы глупыми и, возможно, даже еретическими ни были эти верования, они так глубоко въелись в местную культуру, что все попытки их искоренить были давно заброшены. Байола знала, что де Шателен с радостью вычистила бы всю теологическую неопрятность с этой планеты: в конце концов, это же был храмовый мир. Но даже ей пришлось уступить при столкновении с вещами настолько глубоко укоренившимися и такими же вездесущими, как бесконечная красная пыль, которая вечно скапливалась под ногтями и оседала на губах.
К тому же народ Рас Шакех достаточно горячо почитал Императора. Им можно было простить некую эксцентричность, безвредную даже по мнению канониссы.
В любом случае сейчас, когда кошмар окутал планету, эти вещи перестали иметь значение. Байола протерла глаза и посмотрела на затянутый ржавой дымкой горизонт, гадая, когда же пустыня заполнится рядами марширующих солдат.
