Ингвар наклонился в последний раз, почти касаясь ртом уха Бальдра и не обращая внимания на гнилостный запах.
— Помни, кем ты был. Как ты сглаживал углы между бранящимися братьями. Ты всегда мог укротить свой звериный дух намного лучше, чем все остальные. Помни об этой силе. Не умирай здесь, брат. Сохрани себя.
Бальдр не ответил. Он слепо таращился открытыми глазами в потолок. Их блеск угас.
— Сохрани себя, — повторил Волк с легким нажимом в голосе. — Я больше не верю, но ты должен. Ради всего, что осталось от этой стаи, ты должен поддерживать веру.
Вместе с этими словами Ингвар почувствовал, как в уголках глаз начинают скапливаться слезы.
Возможно, это случилось из-за усталости, а может, от стыда или раздражения. Это было проявлением слабости и не приличествовало космодесантнику. Но он совершил уже так много неподобающих вещей. И уже не помнил, когда это началось.
Ингвар склонил голову.
— Ради всех нас, — произнес он мягким и настойчивым голосом. — Возвращайся.
Глава восемнадцатая
Они пришли с рассветом. По мере того, как небо стало сначала ржаво-красным, затем серым и, наконец, приобрело глубокий и чистый синий цвет, без единого облачка, равнины заполоняли армии разрушения. Поначалу медленно, пока по пыли ковыляли только вырвавшиеся вперед отряды, а затем все быстрее и быстрее, когда стали прибывать основные войска, а время подходило к полудню. Враг двигался осторожно и сохранял бдительность, а потом окопался в нескольких километрах от стен.
Канонисса де Шателен наблюдала за этими передвижениями с высоких укреплений Врат Игхала. Шли часы, и она заметила, что воздух приобрел коричневый оттенок из-за поднятой пыли, начала ощущать горячую гнилостную вонь оскверненных тел. Солнце нещадно палило, и она потела, даже несмотря на силовую броню.
Каллия стояла рядом, вместе со свитой из шести целестинок в темных боевых доспехах. По всей длине стен уходящих в обе стороны от бастиона ворот гвардейцы и сестры занимали позиции на укреплениях. Лица гвардейцев были скрыты противогазами, а сами они облачились в герметичную панцирную броню. Немногие решались заговорить. Мало кто шевелился. Они замерли в молчании и смотрели на врага в нервном ожидании.
— Есть что-нибудь от Волков? — спросила де Шателен, не отрывая взгляда от армии, собирающейся на равнинах.
— Они идут, канонисса, — ответила Каллия. Ее голос звучал более нервно, чем обычно.
— Что с их ранеными?
— Один воин. Он останется в цитадели. Остальные будут сражаться.
Де Шателен кивнула:
— Хорошо. Как бы то ни было, это хорошо.
У нее не получалось пробудить в себе что-либо большее, чем символический энтузиазм. Они готовились к приходу этого дня многие месяцы. Она каждую ночь видела его в своих снах с того момента, как чумные корабли впервые появились на орбите ее планеты. В глубине души она никогда не верила в возможность победы. Теперь это неверие превратилось в точное понимание грядущего, после того как она узрела размер и мощь вражеского войска.
Она не озвучивала этого, но про себя всегда сомневалась, что Гуннлаугур и его дикари представляют себе кошмар, обрушившийся на Рас Шакех. Возможно, их показная уверенность была просто игрой, демонстрацией непокорности перед лицом неминуемого поражения. А может, они действительно полагали, что могут остановить орду. В любом случае их самонадеянность была лишь поверхностной.
— Мы сделали все, что могли, — холодно произнесла канонисса.
И это было правдой. Внешние стены были полностью укомплектованы войсками, защитные башни набиты снарядами, строительные работы в нижнем городе завершены. Огневые рубежи созданы в сложном переплетении тенистых улочек, ряды траншей, в которые в мгновение ока можно было подать прометий, вырыты. Минные поля заполняли пространство между жилыми блоками и оборонительными позициями, готовые взорваться, как только враг ступит рядом.
Де Шателен почувствовала, как ее наполняет гордость от проделанной работы, когда она обвела взглядом подготовленную защиту города. Ее сестры потрудились на славу: остановили распространение заразы и мобилизовали рабочую силу. Волки, в особенности тот, здоровенный, со шрамами, невероятно ускорили выполнение работ, но основная часть все равно была выполнена смертными солдатами под ее началом. Учитывая время, которое было в их распоряжении, и сложившиеся условия, результатом действительно можно было гордиться.
Она в последний раз прокрутила в уме данные, касающиеся численности защитников. Двадцать тысяч гвардейцев защищали внешний периметр, практически все стояли на стене или башнях. Шестьдесят Сестер Битвы, разбитые на отряды по десять человек, были там же, чтобы укрепить решимость солдат. Резерв, состоящий из десяти тысяч гвардейцев и ополчения, а также немногие сохранившиеся механизированные подразделения в шахматном порядке разместились на террасах нижнего города. Шесть сестер отправились в собор вместе с палатиной Байолой, а остальные Сороритас закрепились в Галиконе вместе с последними пятью тысячами гвардейцев, готовые обеспечить остальным возможность отступления в цитадель, когда придет время дать последний бой на вершине горы.
Де Шателен подняла скрытую под шлемом голову и еще раз посмотрела на противостоявшую им армию. Враг занял позиции, не дойдя до города несколько километров, находясь за пределами дальности обстрела городских систем обороны. Линзы шлема увеличили изображение, и женщина сощурилась, вглядываясь в залитые горячим светом равнины.
Их боевые порядки были огромны. Батальоны пехоты, в каждый из которых входили сотни солдат, маршировали по пыльной земле. Они выстраивались неровными прямоугольниками, и во главе каждого стоял мутировавший от чумы командный отряд с грубо сшитым знаменем или трофеем из человеческих костей. Воздух вокруг них наполнялся облаками пыли и спор. Бойцы были облачены в самые разные доспехи — от ржавых железных пластин и трофейной гвардейской формы до странных исковерканных облачений из клепаного металла с растянутыми сочленениями.
Де Шателен не могла увеличить картинку настолько, чтобы рассмотреть их лица, но она и так знала, как они выглядят: безразличные, раздутые от опухолей, с фрагментами плоти, выпирающими между сшитыми друг с другом кожаными капюшонами и противогазами, зеленоватыми от дымчатого мрака, клубившегося за линзами. Одна часть этих войск высадилась с чумных кораблей, другую составляли свежие рекруты, зараженные и порабощенные во время боев на планете. Все они были безвозвратно потеряны, и только смерть, в некоторых случаях — вторая, сможет их освободить.
Армия зараженных и так уже значительно превосходила защитников крепости, но и новые отряды продолжали прибывать без остановки. Было видно, как громадные войсковые транспорты с плоскими бортами, дымя, выезжали на позицию и исторгали из своих глубин все больше зараженных солдат, после чего отъезжали в тыл за новой партией. Облака ядовитого дыма и пыли клубились, застилая яркую синеву небес пленкой кружащейся грязи.
