– Так и будешь там стоять?
– Я…
С тех пор как она вошла, он только и делал, что односложно мычал: «Я… мы… мы не должны… а вы уверены?»
– Вы точно… возьмете на себя ответственность?
– Возьму, – сквозь зубы прошипели с кровати.
«Спокойно, Аля, спокойно…»
Наверное, поначалу бывает всякое – ему нужно расслабиться, отвлечься, а дальше все пойдет, как по маслу. Должно пойти. Они оба возбудятся, тяжело задышат, начнут липнуть друг к другу – черт, как Хельга это делает? Ей не противно?
– Ну?
Нил медленно приблизился и выглядел он при этом, как приговоренный к расстрелу.
– Послушай, если не хочешь…
Раздражение перевалило за отметку «слишком сильное».
Они шептались, как два школьника – эмоционально, порывисто, зло.
– Я… Хочу…
– Тогда долго я тут буду одна лежать?
Он, наконец, сел рядом – прямой, как доска, напряженный.
– Я… раньше…
– Что?
– Я… не был с женщиной.
– Я тоже не была, – Аля фыркнула. – Ни с женщиной, ни с мужчиной.
– Что я… что мне делать?
В блеклом лунном свете, сочившемся сквозь маленькое занавешенное окно, Нил выглядел растерянным, испуганным насмерть – возбуждения это не добавляло. Алеста силилась видеть его мужественным, красивым, решительным, но… получалось слабо. В сарае пахло несвежей постелью и мужским потом.
– Коснись меня.
В ее сторону протянулась дрожащая ладонь, легла на плечо. Она показалась ей теплой и липкой, как перележавшая на солнце медуза.
– Груди.
Ладонь послушно переместилась на грудь – зависла над ней сверху, медленно припечаталась.
– Ну…
– Что «ну»?
– Потрогай ее.
– Я трогаю…
Хотелось рычать.
«Помассируй, погладь, поводи кругами… Пососи, в конце концов!»
То ли от недовольного блеска ее глаз, то ли от пыхтения, партнер на секунду очнулся – сжал пальцы, попробовал грудь на ощупь, потрогал сосок.
Аля закрыла глаза и попыталась расслабиться – ну, где же оно, хваленое возбуждение? Где ее собственное тяжелое дыхание, где страсть, где… все?
– Ляг рядом. Обними меня.
Нил подчинился.
– Поцелуй.
Когда его лицо приблизилось, и сухие губы ткнулись в щеку, она не выдержала:
– Вас что, ничему не учат?
– Чему… не учат?
– Как быть с женщинами?
– Нет.
– А природа что говорит?
– Что? Я…
«Я не знаю», – она могла бы завершить фразу за него.
Нет, это провал – полный провал. Ей не жарко, не сладко, не томно – ей… противно. Его волосы – она все-таки попробовала зарыть в них пятерню – казались жесткими, как щетка, кожа пахла химикатами и чем-то… чужим, не родным, но Аля стойко держалась.
– Расстегни ширинку.
Должна же она хотя бы «подержаться»?
Зашуршала ткань, послышался звук расходящейся в стороны молнии.
– Приспусти штаны и трусы…
– Но…
– Давай!
– Но…
Пока Нил кочевряжился, Алеста сунула ладонь под резинку, нащупала что-то мягкое, словно тряпичное на ощупь и попыталась это сжать.
Это… пенис? Какой-то… Какой-то морщинистый, неприятный… совсем не такой, как описывали. В книге он был «твердый, как сталь, бархатный, огромный»… А этот, может, и бархатный, но в руке лежит, словно детский спонжик.
Ей вспомнилась губка-утенок, с которой Алька купалась в ванной.
– Почему?…
– У меня трусы грязные, – наконец выдавил Нил, и ее рука тут же отдернулась.
– Тьфу ты!
– Я не знал!
– Все, с меня хватит.
Теперь ей было противно до отвращения. Она неуклюже перевалилась через горе-партнера – тот ойкнул, – впотьмах нащупала у стены свой бюстгальтер, сгребла его и выпрямилась. С негодованием прошептала:
– Только подумай сказать об этом матери!
– Я не…
– Урою! – прошипела Алька и направилась к двери. Никогда в жизни она не была ни грубой, ни жестокой, но в этот момент впервые в жизни была готова придушить человека голыми руками.
И пусть мать ищет нового, пусть причитает, пусть орет так, что стены рухнут. Как вообще теперь смотреть на этого Нила? А она еще любовь ему посылала, тьфу!
Убожество! Ничтожество! Мужик…
Последнее слово прогрохотало в ее голове и вовсе уничижительно.
После душного сарая ночной воздух показался ей умопомрачительно свежим.
Глава 5
Холодные Равнины.
За последние три недели он находился здесь во второй раз – его «болезнь» прогрессировала. Если так пойдет и дальше, Дрейк вообще перестанет видеть его на работе – «не айс».
Откуда он подцепил это странное выражение?…
Баал напряг воображение, попытался вспомнить и спустя секунду кивнул – Бернарда. Его притащила из своего мира Бернарда.
Она много чего притащила. В том числе и хорошего.
Мысли от спутницы Дрейка свернули обратно на оставленную за спиной гору трупов – скольких они убили сегодня? Два десятка? Три?
Достаточно, чтобы сделать этот мир «лучше».
Его «войско» слонялось неподалеку, ждало новых команд, но Регносцирос молчал. Сидел, одетый в кожаную броню и плащ, на холодном валуне, смотрел по сторонам, поглаживал пальцами залитую кровью рукоять меча; небо хмуро клубилось, дул нескончаемый здесь промозглый ветер.
Войско.
Он никогда не звал их – пришли сами. Когда Баал впервые появился на Холодных Равнинах, он вообще поначалу не мог понять, кто и против кого здесь дерется? Все против всех? Оказалось, нет. Местных он быстро разделил на три категории. Первая – хищные кошки. Не пантеры, не пумы, но некто зубастый и четырехпалый – примитивные и донельзя агрессивные животные без ушей, с черной шерстью и длинным с иглой на конце хвостом. Демоно-кошки. «Демокошки». Они кидались на все, что шевелилось; жрали всех, кто оказывался мягче камня; изредка нападали на своих – страшные, безмозглые, когтистые и вечно голодные твари – таких он раньше не видел. Кошек сегодня убили всего штук пять. Шутка ли, когда зверь доходит тебе до середины груди, а ты сам почти два метра ростом? Тут хочешь – не хочешь от шестой побежишь наутек – закончатся силы.
