Тогда куда? Отнести «солдатам» и понадеяться, что выходят? Он уже увидел полное отсутствие с их стороны интереса. Оставить кошкам? Нет, Баал никогда не страдал ночными кошмарами, но в этом случае усомнился, что не начнет.
Куда, мать ее за ногу, куда?
Срывающиеся с неба капли, как он и предполагал, превратились в крупу; начало мести.
Регносцирос недобро зарычал, наклонился, подхватил легковесную «обузу» на руки и пошел в единственном направлении, которое никогда не путал – к бабкиному дому.
– Осатанел? – Зантия слов не выбирала. – Неси ее отсюда! Не положено!
– Уже положил, и, значит, положено.
Баал кивнул на широкую скамью у стены и осклабился – хорошая игра слов вышла, жаль, бабка не оценит.
Зантия не оценила.
– Не положено, говорю! Выноси!
– Не люблю слушать одно и то же.
Баал сощурил черные глаза, и смотрительница тут же сменила тон, почуяла, что такого, как этот, атаковать бесполезно, лучше в обход.
– Миленький, так правила же у меня…
– Вызови Комиссию.
– Зачем?
– Скажешь им, что это – претендент на переселение.
– Да отсюда не принимают!
– А ты пробовала?
– Так не было же никого?
– А теперь есть.
– Да она ж, – бабка заквохтала и сложила руки на груди, – помрет же, пока они доедут. Ты посмотри на нее – куда она такая? Едва живая.
– Вот и зови быстрее.
Ему эта перепалка порядком надоела. Хотелось домой, в душ и спать.
– А ежели не возьмут?
– Значит, сами решат, что с ней делать – не твои заботы.
– Ну, так как же не мои, ко мне же принес? Как мне ее выхаживать?
– Не зли меня, Зантия. Открывай Проход, и пошел я. Что делать знаешь, – он был уверен – она знала, – а клушей прикидывалась из-за того же, из-за чего прикидывается большинство – не желала ответственности. К черту. Свою «ношу» он уже «отнес», теперь бабкина очередь. – Открывай Портал.
Какое-то время старуха дулась, смотрела на него и щурилась, поджимала губы. Затем направилась к простому на вид деревянному столу, в недрах которого скрывалась многофункциональная панель, и скрипуче предупредила:
– Если спросят, кто принес, я скажу. Не буду врать, что сама приползла.
– Сама бы она не смогла – вокруг щит.
– Врать не буду!
– Не ври.
– Имя назову.
– Называй.
– И…
– И открой уже Портал.
* * *
Все, что Алька видела и слышала, казалось ей сном.
Мир покачивался и болел. Нет, наверное, болело ее тело; дополнительные страдания причиняли чьи-то жесткие руки, холод, тающий на коже снег, ломота в висках и звук перекатывающихся камней под чьими-то тяжелыми подошвами.
Ее забрали «панцирные»? Или «плосконосые»?
Ужас стучался в заплывшее дымкой сознание, ломился под закрытые веки, но на него не хватало сил – Алька устала, смертельно устала. И еще ей хотелось перестать чувствовать – совсем, – чтобы, когда буду жрать, когда будут…
Дальше она не додумала – временно провалилась в беспамятство. А глаза открыла уже под крышей, лежа на жесткой лавке, и в этот момент окончательно уверилась, что бредит: посреди комнаты с невысоким потолком стоял он – Бог Смерти, ее недавний противник – ей была видна его шея, волосы, жесткий, будто высеченный из камня профиль. Не «панцирный», не «плосконосый» – тот самый человек. Если он был человеком… И он с кем-то говорил – с кем, она не видела.
«Претендент на переселение», «открой Портал» – о чем все эти слова? Где она? Почему в доме тепло и почему в нем… женщина? Женщина среди Равнин?
– Имя назову.
– Называй.
– И…
– И открой уже Портал.
И вскоре все стихло. Ей, с упавшими на лицо волосами, рассмотреть удавалось немногое – деревянный потолок, льющийся откуда-то свет; слышались легкие шаркающие шаги и незлое ворчание.
Зачем этот… человек забрал ее? Спас? Или просто новый этап мучений?
Пульсировала голова, свербело в затылке, ногу простреливало так отчаянно, что Алька стонала – кажется, вслух. А потом щелчок, протяжный электронный писк, и женский голос зазвучал вновь – на этот раз спокойный, собранный, требовательный:
– Экстренный случай. Претендент на переселение – Портал номер… (дальше шли цифры, много цифр – их она не запомнила). Перед проведением тестов на пригодность требуется медицинский осмотр, пришлите специалистов.
И снова темнота. Ни голосов, ни шагов, ни звуков.
– Назовите ваше имя.
Вопрос удивил и почему-то поставил в тупик.
Алька сидела на стуле посреди маленькой комнаты – второй по счету в этой лачуге, которой, как она уже поняла, владела бабка. Может, не владела – работала.
– Вы помните ваше имя?
Помнила ли она его? Конечно. Вот только вопрос: зачем?
А перед ней сидели двое. Мужчины. Таких она раньше не видела: ухоженные, коротко стриженные, аккуратные, одинаково одетые – в серебристых куртках и штанах, сбоку по ткани белая полоска. Близнецы? Нет. Лицами разные, но выражениями схожие – безучастные, почти равнодушные, слишком спокойные, как будто и не люди вовсе.
Когда она очнулась в очередной раз, голова уже не болела – ей что-то дали, какую-то таблетку, принесли стакан с водой. Потом сделали укол, долго осматривали ногу, на порез на груди наложили мазь и повязку, заклеили странной лентой – прижали, и та теперь держалась сама.
– Кто вы?
То был первый вопрос, сорвавшийся с ее губ вслух.
Один из незнакомцев сидел на деревянной табуретке напротив – волосы посветлее, второй стоял у узкого стола, брюнет, упаковывал сумку с медикаментами. Интересно, а где ее собственная сумка? И меч? Остался в Равнинах? Наверное, и сама она осталась в Равнинах – лежит на камнях, бредит, думает, что попала в теплую хату, что видит спасителей. Неужели все мерещится?
Наверняка мерещится. Потому что мужчин – таких мужчин – она не встречала никогда. Интеллигентные, образованные, с чувством собственного достоинства – не «дикие». Как будто не мужчины вовсе, а холеные игрушки – мужья женщин-управителей Конфедерацией. Да и будь они мужьями, им не позволили бы главенствовать. А эти вели себя, как главные.
– Мы все объясним чуть позже. Пока, пожалуйста, ответьте на вопрос.
– Какой?
– Назовите ваше имя.
Думать, что она все еще лежит на холодных камнях и истекает кровью, пока сознание играет с ней злую шутку, было обидно.
