Кусочек сырника отправился в рот, пережевался; Аля снова завозюкала вилкой, заговорила без радости.
– Они много изобретали, больше нас. Всякие сложные штуки, связь через расстояния, умели на чем-то летать – не знаю, на чем, – учебники скрывают.
– Хорошие у вас учебники.
Хотя, зачем он язвит? То ведь известный факт почти в любом из миров – перекраивать историю по своему усмотрению. Может, поэтому здесь, в Мире Уровней, история, как предмет был исключен вовсе? Дрейк не желал недосказанности, а потому просто молчал. Глупый ход? Хитрый? Кому судить?
– Я рассказываю то, что знаю. А Храмов по всей земле было восемь, это в начале. И Богинь было столько же.
– Богинь? Не Богов?
– Может, и Богов. В истории скрыты имена – известны только некоторые. Люди перестали молиться, перестали их почитать, и Небожители разозлились.
– На отсутствие молитв?
Его всегда удивляла мифология. И уж тем более, когда она являлась воплощением чьей-то реальной жизни.
– На то, что те люди – предки – разрушили почти все Храмы. На хаос, на бесконечные войны, на отсутствие почтения к кому бы то ни было. И наслали проклятье: развитая цивилизация сравнялась с землей, а на ее месте появились эти… монстры. И Равнины.
– Везде?
– Не знаю. Может, где-то за Равнинами есть и другие страны, но их никто не видел.
– И вы живете на обломках?
Она не была похожа на пещерного человека. Интеллигентная, обученная, тактичная. Даже заносчивая, он бы сказал. Пояснение этому факту последовало дальше.
– Нет, не на обломках. Тогда, в той катастрофе погибли почти все мужчины, но остались женщины – их спасла Дея, чей Храм остался стоять. Дала жителям… жительницам новый шанс встать на ноги. И они встали. Организовали новую большую страну – Конфедерацию, окружили ее высокой Стеной, стали править без войн. Я родилась тогда, когда многие десятилетия на Танэо уже было спокойно. Моя семья жила в достатке, в покое… хорошо жила.
Регносцирос не заметил, что закурил прямо на кухне. Теперь дым, извиваясь над столом, улетал к приоткрытому окошку, лениво вытягивался наружу; Аля не морщилась, вообще, казалось, не замечала, что он курит. И почему-то молчала; ее глаза от воспоминаний сделались стеклянными, неживыми. Ему стало любопытно, что же случилось дальше.
– Так почему все разладилось?
– Что разладилось?
Она не поняла.
– Ну, если твоя семья жила хорошо и спокойно, как получилось, что ты оказалась на Равнинах? Пошла погулять? Надоела сытая жизнь?
– Нет, – Аля снова долго молчала. Отчего-то сделалась еще мрачнее лицом, нехотя пояснила: – Я пошла, потому что в определенном возрасте всех девочек отправляют в Великий Поход – поклониться Дее за милость. А ее Храм находится в трех днях пути за Стеной.
– А почему не в пределах Стены?
– Не знаю.
– А мальчиков туда не отправляют?
– Мальчиков в Общине мало.
– В Общине?
– Да, в Великой Женской Общине.
О-па! Баал от неожиданности едва не закашлялся – в Великой Женской Общине? Так вот, оказывается, откуда его гостья.
– В смысле, у вас мальчиков вообще нет?
– Есть.
Ему казалось, она что-то недоговаривает. Умалчивает избирательно и правильно, как агент спецслужб со стажем.
– Но они не кланяются Дее?
– Нет.
– Почему?
– Потому что Дея – покровительница женщин и богиня, дарующая плодородие. Девочки ходят туда, чтобы… зачать.
– От Богини?!
Сигарета обожгла пальцы.
– Да.
– А от мальчиков не зачинают?
– Зачинают. Те, кто выбирает.
– А ты, значит, не выбрала?
– Меня послала мать.
После этих слов Аля окончательно набычилась. И по ее лицу читалось: «Я не хотела идти. И я бы не пошла, вообще никогда бы не высунулась за проклятую Стену».
– А зачем тебя туда отправила мать? – теперь его голос звучал вкрадчиво, почти мягко – очень хотелось услышать ответ.
– Потому что почетные жительницы Общины всегда зачинают не от мужчин, а от Деи.
Вон оно что. Все любопытнее и любопытнее.
– Моя мать хотела, чтобы наша семья приобрела еще более весомый статус, а для этого ее дочь, как и она сама, должна была родить от Деи. Хельга отказалась.
– Хельга – это сестра?
– Да.
– А ты, значит, лысая?
– Что?
Алька хлопнула глазами.
– В смысле, крайняя?
– Да.
Затушенный о край блюдца бычок отправился в урну. Новую сигарету Баал в помещении закурить не решился.
– Ну, хорошо, – протянул задумчиво, пытаясь сложить детали рассказа воедино, – пошла ты к Дее. А почему не дошла?
– Потому что на меня напали.
– Кто? Кошки?
– Нет, – было видно, что Алеста от пояснений устала. Ей хотелось чем-то занять руки – перемыть посуду, окна, пол и подоконники, перемыть что угодно, лишь бы не сидеть и не разъяснять то, что разъяснять не хочется. – За Стеной живут мужчины. Только не те воспитанные, которых Община специально готовит и после впускает в предел Стены, а другие – «дикие». Они напали на меня.
Теперь Баал точно не знал, смеяться ему в голос или же попытаться сохранить серьезное выражение лица, – «Община специально готовит?» Интересно, готовит как? И что за мужчины получаются у женщин после подготовки? С промытыми мозгами?
И он бы, ей-богу, вывалил весь этот ворох вопросов на сидящую перед собой собеседницу, вот только сдержался. Не из-за тактичности, а просто потому что не привык кого-либо с жаром допрашивать. Его, насколько он помнил, давно не интересовала какая-либо тема, а тут надо же, почти захлебнулся от любопытства.
Ему вообще должно быть наплевать – кто перед ним сидит и почему. Какая, в самом деле, разница? Нет уж, раз начал, теперь бы «допонять».
– И что эти Дикие хотели с тобой сделать? Убить? Съесть?
– Нет.
Тишина.
– Догнать. И…
– И?…
– Изнасиловать.
– Чтобы ты зачала от них, а не от Деи?
– Да.
– И что тогда было бы?
– Я родила бы мальчика.
– А ты не хотела рожать мальчика?
Ее глаза сделались пластиковыми, как у плюшевой игрушки, и почти пустыми; Баал скривился от внезапно накрывшей его смеси презрения и отвращения:
