Он донес ее до окружившего бабкин домик невидимого щита – ощутил его кожей, – шагнул внутрь и тут же положил Алю на землю. Теперь знал точно – пульса нет. Сердце не бьется, мозг не подает импульсов, душа уходит. Ее – душу – он как демон чувствовал точно, и она уже начала Переход. Спешно лег рядом на землю, обнял теплое еще тело рукой, закрыл глаза, растворился – начал энергетический процесс – из человека, как делал сотни раз до того, превратился в Демона.
– Отдай.
И в третий раз в жизни он шагнул не просто в собственный страх – в худший из ужасов – посмотрел в глаза Смерти.
Он ненавидел это – смотреть ей в глаза; один раз попробовал и с тех пор не мог забыть, видел кошмарные сны, – а теперь снова смотрел в них, в эти колодцы-провалы, мучился, трясся, боялся, как никогда в жизни, но заставлял себя терпеть.
– Отдай. Человек. Мой.
Здесь, в тонком Мире, говорить получалось плохо – лишь мыслями-импульсами. Обрывками желаний, намерений.
Он ступил не просто на запретную территорию – он перечил тому, кто имел право увести душу с собой, – он рисковал всем. А Коридор для Алькиной души за темным силуэтом уже был открыт – Баалу, а точнее тому, кем он стал в этом мире – неприкрытым сгустком текучей энергии, – хотелось смотреть не на Смерть, на нее – Альку. На слепящий и невероятно чистый свет ее души; он не отдаст ее. Никому, ни за что. Даже Ей.
– Имя.
Прошелестел голос, и Баал дернулся от ужаса – этот голос не мог принадлежать никому, кроме худшего воплощенного кошмара, – Владычице темного мира.
Имя.
Имя?
Она спрашивала об Истинном имени души. Знай он его, и она отступила бы сразу. Но, черт, Баал его не знал – откуда? Такие вещи узнаются после пронесенной через века связи, через абсолютное доверие, через протянувшуюся между душами Любовь.
– Нет. Имени.
– Не отдам, – прошелестел голос. И Алька, будто привязанная к Смерти на веревочке, вздрогнула – ее душа качнулась в направлении Коридора.
Баал вздрогнул.
– Моя. Женщина, – зарычал зло. – Моя.
– Пришло. Время.
– Пришло. Не сейчас. Придет.
Смерть молчала.
Раньше он формировал такие Коридоры сам, но вели они не в Вечное, а создавали ходы между мирами – если Алька в такой шагнет, ее не вытащить, не удержать.
– ОТДАЙ!
Ему показалось, или же за его плечом кто-то встал? Защитник? Светлый Ангел? Может быть… Он видел его раньше, однажды. Может быть, мерещится; Регносцирос не отрывал от Смерти взгляд – знал, что та сразу же уйдет.
– Дай. Ей. Выбрать!
Действительно. Теперь Смерть смотрела на кого-то другого, стоящего позади него – из-за спины лился яркий свет. Ответила нехотя, ему показалось, со скрытой ненавистью.
– Пусть. Выбирает!
И веревочка, держащая маленькую светлую душу, пропала.
– Демона. Не выберет, – прошелестела Смерть мстительно. – Нет.
– Посмотрим.
И он вздрогнул. Потому что Алька – то, чем она теперь была, – повернулась и посмотрела на него. На него, состоящего из белого и черного, его, как переплетение светлого и мрачного, со всем внутри добром и злом – настоящего Баала. Теперь она видела его без масок, без кожи, без тела – таким, каким он на самом деле был, – Баала-получеловека, Баала-демона. И больше всего он боялся, что, увидев его – Баала-урода, – она ни за что не шагнет в его сторону.
Щит спасал от кошек, от «жрал», от любых тварей Равнин, но он не спасал от дождя, который теперь лил с неба в полную силу. Дождь мочил кольчугу, проникал сквозь звенья, заставлял мышцы судорожно сокращаться. Дождь стучал по крыше и залитому теплым желтым светом подоконнику; из-за стены бубнил телевизор:
– …кто же победит в полуфинале акробатических состязаний, мы с вами узнаем уже в пятницу, в шесть часов на том же самом канале. А сразу после рекламы вас ждет очередная серия шоу «Битва за престол» – не переключайтесь…
Лязгали от холода зубы, тряслись ладони.
Баал прижимал к себе мокрую темноволосую голову – гладил спутанные, залитые кровью пряди и утирал смешанные с дождем слезы.
Алька дышала – у нее снова был пульс.
Глава 14
Он, как больной, как самый настоящий неврастеник, за час несколько раз заходил к ней в спальню – проверял, есть ли пульс. Ужасался, что войдет в следующий раз, а его – призрачного биения под кожей – снова нет.
Пульс был.
Был.
Живая.
И лишь после очередной проверки позволил себе выйти на крыльцо – сел на ступени, оперся спиной на столбик перил, вытащил из нагрудного карманы сигареты. Закурил. Долго смотрел прямо перед собой – не на двор, не на туман или сарай – смотрел внутрь себя, вспоминал.
Она выбрала его – он до сих пор не верил. Выбрала его – Баала. Долго смотрела на него там, изучала, пыталась узнать, а потом… двинулась в его сторону.
И Смерть зашипела с презрением:
– Человек. Выбрал. Демона?
– Человек. Выбрал. Человека.
И он обнял Альку. Всем черным и белым, что было в нем, всем своим существом – своей душой. И принялся выстраивать для нее новый Коридор.
А кто стоял за спиной? Он до сих пор не знал, не повернулся, но теперь мысленно отправил ему – своему защитнику – спасибо. И благодарил долго, искренне, от сердца. А все потому, что здесь, уже не под стылым дождем, а на сухих ступенях крыльца, с живой Алькой в спальне, он чувствовал себя новым. …Чистым.
Впервые в жизни в нем что-то щелкнуло настолько, что слетело внутреннее к себе презрение, и появилась вера в хорошее.
А она, наверное, и не вспомнит. И пусть. Пусть никогда не помнит, что Смерть пыталась в неурочный час прибрать ее к рукам. Пусть не помнит, как шла за ней, как близко находилась к финальной черте, как выбрала его после.
Помнит он. И всегда будет помнить – это главное.
Смешно, но Баал за всю жизнь – прошлую и будущую – не верил и не поверил бы ни одной женщине – не смог бы. Ни словам, ни клятвам, ни заверениям. И никому не дал бы шанса. Ибо он попросту не был способен верить в то, что достоин любви, не смог бы ни в чем себя убедить.
А она смогла. Женщина, что увидела его без маски, без кожи, без лица и без тела. Женщина, которая увидела его душу и шагнула навстречу.
Алька.
Его Алька.
* * *
Дрейк позвонил в полночь, и разговор вышел странным, необычно коротким.
– Баал, ты уже сутки не появлялся на работе. Не думаешь, что нам стоит поговорить?
– Думаю.
