Что-то происходило там у них, у ребят, однозначно происходило.
Отряд он нашел у самого подножия высокогорья – упершийся в тупик. Сказать, что удивился – ничего не сказать. Еще никогда, ни разу на его памяти ущелье не оказывалось запертым камнем, а ведь путь здесь один – ни объехать, ни срезать, ни обойти. Махнул в знак приветствия Райне – та кинулась причитать, что «горы взрывать не нужно», – кивнул ей, прошел мимо, поздоровался с обрадовавшимися его появлению ребятами, сразу же направился к булыжнику. Обследовал его, какое-то время напряженно молчал.
– Майки, разве он тут должен быть?
– Нет, не должен.
– А почему появился?
Морэн не знал. Пока нет.
– Есть ли другая дорога? Может, стоит вернуться, попробовать взять правее?
– Другой дороги нет, – обрадовал он присутствующих. – Никогда не было и навряд ли появится. Тут что-то другое.
– Что?
Он не слушал вопросы, в этот момент он пытался чувствовать Уровень. Давно Магия не позволяла себе подобных «шуток», и если вдруг вздыбилась, заперла дорогу, значит, тому имелась веская причина. Она однозначно чего-то от кого-то хотела, не просто хотела – требовала. Значит, кто-то чего-то по ее мнению не совершил. Важного.
– Кто-то из вас что-то сделал не так. Или не сделал вообще.
– Из нас?
– Да мы просто шли себе и шли. Уже обрадовались, что дошли до гор, тут осталось-то.
Вот именно. Потому что «осталось-то», Магия и решила вмешаться – довольно грубо, но очень очевидно.
– Хм, поразительно.
– А нам что делать?
– Вернитесь до ближайшей поляны, разведите пока костер, расставьте палатки – скоро начнет смеркаться. А я подойду к вам чуть позже, мне нужно подумать.
Никто не стал с ним спорить – подобрали с земли рюкзаки, закинули их на плечи, зашагали в обратном направлении – к лесу.
Морэн какое-то время задумчиво смотрел на людские спины, затем повернулся и вновь взглянул на булыжник, удивленно хмыкнул. Через минуту он тоже отправился к лесу, но взял чуть левее – туда, где на небольшом взьеме виднелся покрытый травой пятачок. Там он сядет, расслабится, закроет глаза и подключится к информационному полю Уровня. И пусть пока неизвестно, сколько на это понадобится времени, он все поймет.
С закрытыми глазами он полностью погрузился в себя. Глубже-глубже-глубже. А после, став невидимым, выпорхнул наружу и слился с природой: с каждым камнем, травинкой, потоком воздуха, землей. Ощутил ее, как собственное тело, – огромное, широкое и распластавшееся до самого горизонта. Почувствовал каждый холм и обрыв, каждый утес и равнину, каждый камешек на дороге, каждую иголочку на многочисленных ветках. Сделался одновременно и скрипучим мохнатым лесом. Отпустил все человеческое, что в нем было, ушел прочь от привычного сознания и прислушался. Чутко-чутко.
Магия шептала. Магия рассказывала и напевала. Магия по-своему грустила.
Ему понадобился почти час, чтобы уловить, почему. Когда Морэн открыл глаза, на полянку уже опустились сумерки; высыпали на небе первые звезды.
Похолодало.
Когда он зашагал по мшистой почве, огибая сосновые стволы, на звук костра, он уже точно знал, к кому идет и что должен сказать. Он получил все ответы.
* * *
Ели молча. Никто не захотел высказывать «пожелания» насчет ужина и потому Райна вновь составила меню на свой лад – попросила у котелка овощное рагу с курицей, теплого хлеба и морса для себя – ей до отвращения надоел горький чай.
Хмурились ее проводники и почти не разговаривали друг с другом – очередной тупик никому не прибавил хорошего настроения. Однако все знали – раз пришел Майк, значит, проблема решится, и потому ждали его с нетерпением. Витали в сгустившемся от напряжения воздухе приготовленные для озвучивания вопросы: долго ли еще идти? Сообразил ли он, откуда взялся камень? Зачем? Как сдвинуть?
Райна ждала тоже. Надеялась, что Майкл немного с ними посидит. С ним все равно теплее и светлее, даже если молчит.
Поляну на этот раз выбрали не в чаще – ближе к горам почва в лесу сделалась кочковатой, – а ту, что сразу за лесом. Натаскали дров, развели большой костер – намерзлись за день, – прикатили два бревна, расселись. Чай тянули тоже в молчании; лишь трещали, объятые всполохами, сырые бревна. Летели высоко в воздух оранжевые искры.
Когда вдали показалась знакомая фигура, все оживились – сейчас состоится диалог и выяснятся детали, – но диалога не состоялось. Морэн почему-то еще издалека махнул рукой Райне, подзывая ту к себе, дал знак следовать за ним и вновь скрылся в лесу.
Ребята молча переглянулись.
Выражение лица, с каким он смотрел на нее, почему-то нервировало. Слишком пронзительный взгляд, слишком серьезный – наверняка скажет недоброе; ей делалось не по себе.
– Райна, я должен у вас кое-что спросить.
Ей не хотелось вопросов. Слишком много вопросов, все ненужные, не вовремя. Ей бы тихо пережить этот вечер, а завтра снова путь, чтобы стать ближе к дому.
– О чем?
Вокруг сосны, высокие папоротники, заросли диких кустов; подошвы ботинок скользили по покрытым мхом выступающим древесным корням. Воздух пах дождем, к ночи стал прохладным.
А ее собеседник все подбирал правильные слова; у нее неприятно кольнуло в груди – неужели это она – причина, по которой появился камень? Только не это.
– Райна, – заговорил Майкл, не отпуская ее взглядом, – кто-то вас вчера о чем-то спросил, так?
Она занервничала.
– Спросил?
– Да, спросил.
Аарон все лез с вопросами.
– А вы не захотели ответить, так?
Желудок превратился в сгусток из стальных узлов.
– Не захотела.
– Почему?
Начала злиться.
– Потому что не его это делать – знать. Потому что он лез с личным.
– И вы это личное оставили для себя.
Не спросил, подытожил.
– Оставила. Потому что есть вещи – мои вещи. И ничьи больше. Я не желаю их озвучивать.
Насколько бы сильно ей ни нравился Майкл, на его вопросы она желала отвечать ничуть не больше. Ведь сейчас точно скажет, что это из-за нее – из-за Райны – возник на дороге камень. И ведь сказал!
– Видите ли, случилось редкое и очень значимое событие – в ваш путь вмешалась Магия. Закрыла вам проход. И знаете почему? Потому что вчера вами не открылась какая-то правда.
– Но я не должна ее открывать!
– Нет, не должны. Но уровень решил, что это важно, чтобы вы высказали ее вслух.
– Вы издеваетесь?
Райне хотелось убежать. Хотелось плакать, спрятаться в кустах и заночевать в них же – пусть не лезут к ней, пусть отстанут все.
