Райна смеялась. Райна парила по кухне – королева тортов, она пребывала на седьмом небе от счастья. Замешивала тесто для коржей руками – какой, нафиг, блендер? Они о таком во времена совместной жизни здесь не слышали. Какой кухонный комбайн? И пусть. Главное, случайно нашелся в выдвижном ящике ее нацарапанный бог знает когда любимый рецепт шоколадного торта; главное, работала духовка.
* * *
Аарон сидел в кресле, в котором не сидел уже очень давно – вечность. В кожаном, неудобном, протертом на седушке, с разболтанной под локтем ручкой – когда-то он и его считал роскошью; плыл под потолком полупрозрачный дым от тлеющей в пальцах сигареты.
Какой тесный кабинет, какая ужасная обстановка. А ведь он был всем доволен, был счастлив.
Он был счастлив и теперь. Совсем по-другому – как вернувшийся в самый лучший момент своей жизни дед.
Канн вдруг подумал о том, что был бы счастлив стать этим самым дедом – с ней, с Райной. Если бы здесь, как в мире Бернарды, шло время, он ценил бы каждый прожитый вместе день. С бабкой-Райной. И плевать, что они стали бы морщинистыми, дряблыми и ветхими, – знал, они сохранили бы главное – взаимную любовь.
Совсем не старая еще и не дряблая Райна в этот момент порхала по кухне – что-то бряцало, плескалось, передвигалось, переливалось из одной емкости в другую. Пахло ванилью.
Как в старые добрые… – тепло, здорово.
Идея о том, чтобы привезти ее сюда, посетила его накануне. И да, пришлось побегать, чтобы все «срослось», – навестить Дрейка, получить разрешение на переход для мисс Вильяни, забрать для нее кулончик, смотаться в Девенпорт, собственноручно отдраить эту хибару – придать ей более-менее приличный вид, ничего при этом не изменив.
Как хорошо, что дом остался за ним.
Он в жизни никогда не орудовал ни веником, ни тряпкой, а тут научился – сновал по комнатам, словно енот-полоскун, – подметал, протирал, мыл, вытирал. Хотел, чтобы ей понравилось – чтобы зашла, а здесь все, как раньше, – не затхлость и горы пыли, а вполне себе жилое помещение.
На уборку ушло почти три часа, но он успел. Сгонял сюда, вернулся в Нордейл, помылся, переоделся, вовремя прикатил к доктору, встретил свою «мисси».
Осталось совсем немного – торт и чай. А потом он вернется в кабинет, дождется, пока она зайдет.
В том, что Райна зайдет в кабинет, Аарон не сомневался – всегда заходила, – слишком любопытная, слишком любознательная, слишком… чудесная.
Зайдет. А он ее дождется.
* * *
Удивительно, но торт удался.
Не шедевр, но вполне съедобный бисквит, пропитанный ванильным кремом, а сверху шоколадная крошка. На кухне тепло, почти жарко; за окном умывал серый город дождь – катился по стеклам струйками, стучал по жестяному подоконнику.
Канн ел молча, совсем как тогда. Умял выложенный Райной на блюдце кусок за пару минут, попросил добавки. Съел второй и лишь тогда поднялся из-за стола. Поблагодарил, вышел из кухни.
Райна ликовала.
Как будто и не было всего того, что произошло с ними после, как будто они всегда были здесь, в Девенпорте, и никуда отсюда не уезжали.
Стив залечил ее тело, Аарон душу.
Безвозвратно исчезла печаль, скрылась за горизонтом тоска, оставив после себя место для спокойной тихой радости – чудесный день, совершенно чудесный.
Способная купить самый дорогой фарфор мира, она с непередаваемым наслаждением пила чай из старой кружки с трещиной. Нет, такое не купишь ни за какие деньги – свои собственные воплотившиеся в жизнь воспоминания.
В какой-то момент вплелся в кухонный запах сигаретный дым; Райна улыбнулась.
Все, как тогда. Совсем-совсем как тогда.
Она допила чай, ополоснула кружку, поставила ее на законное место и отправилась путешествовать по дому – до дрожи в коленках хотелось снова все вспомнить, увидеть, потрогать, ощутить заново.
Блеклые шторки на окнах в прихожей, заброшенные на полку зимние шапки – среди прочих она увидела ту, в которой выскакивал на улицу Аарон, – натягивал ее на ежик из коротких волос, плотнее запахивал воротник; в углу отыскалась и куртка, в которой он когда-то приехал ее «встречать» возле заброшенного театра…
Осматривая, притрагиваясь, вдыхая запах старых досок, сырой штукатурки – в углу протекала крыша – и протертых паласов, Райна улыбалась. Долго стояла возле шкафа с книгами, которые когда-то пыталась читать, – еще, помнится, удивлялась их тематике, – после стояла у окна. Той весной за ним высились потемневшие сугробы.
Несколько минут лежала в спальне на узкой кровати – сколько раз темными ночами она раздумывала над тем, что ждет ее в будущем? Позвонит ли Барни, не позвонит? Позвонил. И она в тот же вечер ушла от него – взяла с собой ключ от новой квартиры, выданные Аароном деньги и начала новую жизнь.
Сколько воды утекло…
И вот все вернулось на круги своя – туда, откуда началось. Только на этот раз «не круг» – спираль, ибо ничего в этой жизни не ходит по кругу.
Наконец, не выдержав, она вышла из спальни и тихонько подобралась к кабинету Аарона. Долго стояла, опершись на косяк, смотрела на знакомый абрис профиля на фоне окна – любовалась.
Он знал, что она здесь, конечно, знал.
Улыбнулся, когда она скрипнула половицами, повернулся в кресле.
– Здорово, да?
– Да.
– Совсем как тогда.
Райна промолчала – на душе хорошо, мирно. Тот же тесный и узкий кабинет. Когда-то на столе стоял компьютер – теперь пусто. Нет ни бумаг, ни старенького в углу принтера, ни телефона со шнуром – наверное, их он перевез туда, куда уехал после.
– Спасибо тебе, – прошептала тихо.
– И тебе.
– Мне за что? За торт?
– За то, что согласилась приехать.
Я поехала бы за тобой на край света.
– Посидишь у меня на коленях?
Она удивилась вопросу, но не сильно – чуть смутилась, порозовела, но отбросила прочь то, что сдерживало, – сегодня ее день. Подошла, забралась на теплые мужские коленки, обняла Аарона за шею. Какое-то время они просто сидели молча, думали о своем.
– Знаешь, я помню эти времена, как одни из лучших в жизни.
– Правда?
Райна всегда полагала, что он давно забыл. Оказывается, нет.
– Правда. Потому что тогда со мной рядом была ты.
– И ты гонял меня по дому, как вшивую козу.
Аарон рассмеялся, и от его смеха у Райны по коже пробежали счастливые мурашки.
– Ну, тогда я гонял бы любую женщину, которая переступила бы порог.
– Значит, не такая я была плохая?
– Совсем не плохая. Кормила меня жареной картошкой.
