– А что мешает нанять официальных экспертов?
– Они начнут спрашивать, какими путями картина вообще оказалась в Германии, и пойдут слухи. Заказчик… ну, тот человек, о котором я говорю, предпочел бы обратиться к вам – по рекомендации моего высокопоставленного коллеги. Речь идет о том, чтобы не подрывать мораль населения… Вы же знаете, господа, что чувствует настоящий коллекционер… и особый характер вашей деятельности, я имею в виду предметы искусства… и автографы… характер вашей деятельности свидетельствует… в общем, ваша экспертиза могла бы стать незаменимой для заказчика.
– А почему он думает, что картина подделана?
– Сама сенсационность находки рождает вопросы.
– Можете ли вы хотя бы сказать, о каком художнике идет речь?
– К сожалению, не могу сказать ни слова. Узнаете все на месте. Ваше заключение будет очень хорошо оплачено. Мало этого, вы получите гарантию, что ни полиция, ни другие ведомства никогда не станут придираться к вашей деятельности.
– И кто же даст нам такую гарантию?
– Заказчик. Его слово – закон в этой стране…
Вот так и вышло, что Георг и Виктор в хмурый октябрьский день 1942 года сидели в бронированном «мерседесе», медленно пробиравшемся по объездным дорогам в Бранденбург. Они понятия не имели, куда их везут и с кем они должны встретиться. Шофер был в форме, а по обеим сторонам машины ехали два эсэсовца на мотоциклах. В салоне, отделенном от водителя звуконепроницаемой стеклянной перегородкой, никого, кроме них, не было.
– Приятель высокопоставленного приятеля Янсена, – сказал Виктор, на всякий случай понизив голос до шепота, – еще более высокопоставленный… звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой. Уж не к самому ли Адше мы направляемся?
– Не вижу повода для шуток. Может быть, и к нему.
– Во всяком случае, крупный зверь. Но мне очень понравились эти намеки насчет гарантий. Весьма кстати.
– Потише… я не особенно доверяю этой перегородке.
– А я не особенно доверяю Янсену. Что он там темнил насчет нашей деятельности?
Пейзаж вокруг был вызывающе мирным. Сонные деревни, ухоженные сады и огороды. Дети махали им вслед…
– Не думаю, чтобы он что-то знал о продуктовых карточках, если ты на это намекаешь, – продолжил Георг. – Он имел в виду только запрещенные картины… ну и так далее, а он, как заказчик, только выиграет, если нас оставят в покое.
– Надеюсь, ты прав. Но влезать в политические интриги у меня нет никакого желания.
Примерно через час машина свернула на узкую, посыпанную гравием аллею. Они проехали еще с километр, прежде чем в просветах деревьев замаячила группа домов. Виктор понял, что перед ним своего рода охотничий замок, свежая постройка в пасторально-романтическом стиле. К главному зданию на спуске к озеру были пристроены два флигеля поменьше. На газоне стояли два черных лимузина.
Машина остановилась у ворот. Два охранника, заглянув в кабину, махнули рукой – проезжайте.
– Я видел это на фотографии, – сказал Виктор.
– Где?
– В какой-то бульварной газетенке… Это дача Геринга…
Виктор был прав. Они приехали в Каринхалль. Охотничий замок, выстроенный Герингом в память о своей первой жене, шведской аристократке Карин фон Канцов.
После тщательного обыска их провели в зал для приемов. На полу лежали раскрытые медвежьи капканы с оскаленными пастями, словно эти железяки испустили дух от внезапного приступа страха. Стены был украшены старинными гобеленами и картинами, на первый взгляд подлинниками Кранаха. Головы оленей и кабанов щурились из альковов. В камине потрескивали дрова – Виктор в жизни не видел каминов таких размеров. К ним вышла секретарша в форме стюардессы.
– Пожалуйста, присядьте, – вежливо сказала она. – Рейхсмаршал примет вас, как только освободится. Не угодно ли чаю, пока вы ждете?
Они налили себе чай из самовара на сервировочном столике и уселись в кресла, предназначенные, по-видимому, для титанов из греческой мифологии.
– Надо бы воспользоваться случаем и взять несколько автографов, – шепнул Георг, когда секретарша вышла. – Если бы я знал, к кому едем, захватил бы пачку фотографий…
Фотографии Геринга теперь не так легко раздобыть, подумал Виктор. Популярность шефа Люфтваффе с началом бомбардировок резко упала.
– Кстати, что ты знаешь о голландском золотом веке?
– Не больше, чем видел в музеях и учил на курсе истории живописи в академии. Ну, еще Майер иногда получал заказы на копии.
– Не так уж мало! И нам вовсе не надо притворяться, что мы профессиональные эксперты.
Их тихая беседа была прервана вновь возникшей на пороге секретаршей.
– Рейхсмаршал ждет вас, – сказала она. – Прошу следовать за мной.
Они прошли мрачным коридором, освещенным голыми лампами. Бесчисленные чучела зверей презрительно глядели на них со стен. Кранах, еще Кранах… даже несколько Рубенсов. Совершенно невероятно – они идут по этому замку. Словно на съемках фильма, подумал Виктор, случайно проходили мимо и попали в статисты… Дверь в кухню была открыта, служанки возились с кастрюлями. Ноздри дразнил запах изысканных блюд, ингредиенты для которых невозможно было раздобыть даже с подделанными продуктовыми карточками. Они свернули за угол и оказались в кабинете. За письменным столом темного дерева сидел невероятно толстый человек, в котором любой бы опознал знаменитого рейхсмаршала. На нем был белый фрак, на груди сверкало множество орденов.
– Фрейлейн Шиллер может оставить нас одних, – сухо произнес он. – И попросите повара, чтобы не опаздывал с десертом. Гости прибудут через два часа, а потом мне сразу нужно будет отбыть в Ставку. – Он повернулся к посетителям: – Ну что вы там стоите! Подойдите поближе. Картина на столе.
Это был Вермеер, вернее, как Виктор сразу догадался, искусная подделка Вермеера. По словам говорившего без остановки рейхсмаршала, картина называлась «Христос и неверная жена». Он купил ее у голландского галериста. Полотно было обнаружено совсем недавно в собрании одного амстердамского коллекционера, который даже не понимал масштаба сенсации. Неизвестный Вермеер – это никак не меньше, чем неизвестный Леонардо или Рембрандт, – такое открытие сразу попадает в золотые анналы истории искусств. Лично он не сомневается в подлинности полотна, но его советник высказывает некоторые сомнения, не идет ли речь о современном Вермееру плагиаторе.
– Господа считаются экспертами, – сказал Геринг, – мне вас очень рекомендовали. Что скажете? Я не ошибаюсь? Не правда ли, мастерская работа?
Геринг злоупотребляет одеколоном, подумал Виктор, стоя рядом с толстяком и разглядывая лежащий на столе холст; запах лаванды и мускуса был настолько силен, что он начал дышать ртом… На полотне были изображены Иисус и молодая женщина. Христос, неожиданно светловолосый, жестом утешения положил руку на спину изменницы; она пристыженно уставилась в землю.
