Фрау Урсула села за письменный стол и указала Маше на стул напротив. Девушка достала из своей сумки небольшой предмет и положила его на стол перед хранительницей. Это был изящный гребень из темной кости, украшенный зеленым камнем, ярко сверкнувшим на закатном солнце. Сохранившаяся инкрустация представляла собой тело летящей птицы, одно крыло которой было отколото.
Увидев безделицу, Ульрике побледнела. Достав дрожащими ручонками из кармана очки, она наклонилась над украшением, не осмеливаясь взять его в руки. Потом посмотрела на Машу с неподдельным удивлением и одновременно с благодарностью.
– Откуда он у вас? – Ее голос дрожал от волнения.
Маша ответила сама:
– Фрау Кунц, это запутанная история. Вещица проделала на удивление длинный путь, прошла через многие руки, перед тем как моя знакомая решила передать ее вам. Гребень вернулся туда, откуда был когда-то взят.
– Невероятно. Я была бессильна что-либо предпринять, хотя подозревала вора. Но обвинять же, не поймав за руку, было нельзя… – Женщина говорила со страшным акцентом, и здесь Макс с готовностью пришел на выручку.
Маша продолжала:
– Моя знакомая, которая велела передать вам гребень, добавила, что возврат состоится лишь при одном условии… Взамен она попросила любую вещь, что придется мне по душе в вашем доме и не будет представлять исторической ценности.
Ульрике удивленно выслушала просьбу Маши. Несколько минут она размышляла над странным предложением, взвешивая в уме ценность хранящихся в ее крошечном кабинете предметов, и наконец согласно кивнула, приглашающим жестом обводя комнату:
– Выбирайте!
«Что за трудную задачу придумала для меня Виктория? Привези мне ТО, что придется по душе, хотя бы клубок ниток…»
Нитками на идеально чистом письменном столе старой швейцарки не пахло.
Брать канцелярские принадлежности не хотелось.
Взгляд девушки медленно заскользил по стенам.
Старинная черно-белая фотография молодой пары на фоне гор дорога хозяйке как память, Маша не посмеет покуситься на нее.
Маленькая миниатюра с местным пейзажем и неизменными винторогими капрами, написанная маслом.
Засушенные эдельвейсы под стеклом. Они еще существуют?
Маша приподнялась и протиснулась к окну, заставленному цветочными горшками. Так, что это там? Ее рука потянулась и вытащила спрятавшуюся в самом дальнем углу пыльную, покрытую паутиной деревянную фигурку ангела с продольной трещиной, идущей вдоль всего туловища. Одно крыло ангела было отломано, как у птички на гребне.
«Собратья по несчастью. Бедный, забытый всеми, заставленный горшками, пыльный, страшненький. Подарю тебя Вике для ее коллекции, уж такого покалеченного уродца у нее точно нет».
– Я возьму вот этого поломанного ангела.
Глаза Ульрике удивленно распахнулись. Она не скрывала радости от удачной сделки.
– Скажите, откуда он у вас? – спросила Маша, вертя в руках безделицу.
Женщина нахмурила брови, вспоминая:
– По моему, много лет назад на День благодарения мне его подарила моя крестница – Урсула Пруст. Он валялся на чердаке их дома с давних времен. Кто его выстругал и когда – уже никто не помнит.
– Так, значит, Урсула ваша крестница? Фрау Ульрике, обмен состоялся, я возвращаю вам похищенный экспонат, но на этом мои поручения не закончились.
Бедный Максимильян перестал удивляться происходящему. Подобно беспристрастному синхронисту, он переводил, не вдаваясь в смысл диалога.
Маша, собравшись с духом, выпалила:
– Мне необходимо встретиться с Урсулой. Это поможет ей избавиться от недуга… Фрау Ульрике, тот человек, чье поручение я выполняю, знает, госпожа Пруст душевнобольная. Она также знает, что ей можно и нужно помочь. Пожалуйста, позвольте мне встретиться с ней.
Маша слушала, как Макс дословно переводит ее просьбу. Пожилая женщина онемела от удивления, ее подбородок задрожал, глаза лихорадочно блеснули.
Несколько мгновений в маленькой комнате царило абсолютное молчание.
Потом Ульрике тяжело вздохнула и поднялась из-за стола:
– Странные дела начали твориться на белом свете после казни Анны… Была ли она непогрешима на самом деле? Одному Богу теперь известно… Да только через месяц после ее смерти дотла сгорел монастырь, чей епископ возглавлял судилище.
Не проходило и года, чтобы на город не навалились невзгоды, будь то сошедший с гор селевой поток, камнепад, уничтоживший пастбища, или эпидемия испанки, убившая треть населения. Позвольте узнать, как она смогла проникнуть в наш затерянный в горах уголок Европы, когда никто не покидал город? Не говоря уже об обычном море скота или неурожае. Только и разговоров было, что о мести дьявола за казненную нами Анну. Но что эти несчастья по сравнению с несчастьями семьи Иоганна Пруста, соблазнителя, прелюбодея, отца ее невинного ребенка, казненного вместе с матерью! Мерзавца, которому удалось избежать наказания, спрятавшись за лжесвидетельством и оговором.
Кара настигла его. Не прошло и года, как он спился и повесился в амбаре. Его греховная смерть положила начало родовому проклятию. В каждом поколении семьи Пруст кончал самоубийством один из мужчин или сходила с ума одна из женщин… Вот и не верьте после всего в колдовство… Моя бедняжка-крестница – последняя из проклятого Анной рода. У Урсулы с Вальтером нет детей, на которых далее падет проклятие.
– Расскажите, что с ней произошло. На какой именно почве несчастная помешалась? – В Маше заговорил врач.
– На почве совокупной вины за смерть несчастной беременной женщины, вины, которую она намеренно культивировала в собственном сознании. Считая себя последней жертвой, она добровольно отказалась от материнства, не желая своим детям подобной участи. Ей недавно исполнилось сорок лет, но на вид Урсуле намного больше. Чувство вины за содеянное предком приняло гипертрофированные размеры. Оно затмило собой весь мир. Моя крестница сознательно идет на плаху в искупление надуманного греха и не ею совершенного преступления. Чем вы можете ей помочь?
Маша посмотрела прямо в глаза недоумевающей женщине и повторила слово в слово то, что велела Виктория:
– Я пришла передать ей привет из подлунного мира от потерявшейся во времени души.
Макс постарался перевести чудовищную по смыслу фразу как можно ближе к тексту, с ужасом ожидая немедленной негативной реакции.
Каково же было его удивление, когда фрау Ульрике достала мобильный телефон и спокойным голосом произнесла:
– Моя крестница лежит в кантональном госпитале в Куре. Попасть к ней можно лишь по согласию мужа, герра Вальтера Коппке. Сейчас я с ним договорюсь. Скорее всего, визит возможен только завтра, во второй половине дня. На сегодня прием посетителей уже закончился.
Маша облегченно вздохнула… Поддела сделано. Оставалось не менее сложное.
