Маргарет, белошвейка из Марцелля, попросившая у Регины притирания от больных коленей, получила вместо этого черный порошок, смешанный с ее колдовской слюной, от которого ноги несчастной распухли до невозможности.
Генрих, водовоз из Фогельбаха, уверял, что несколько раз видел, как обвиняемая оборачивалась черной кошкой и качала колыбель с его новорожденным сыном. А потом унесла двух курей…
Пастух, недалекий Петерхен, пася деревенских коз, часто замечал, как Регина вылетает из трубы в виде клубов темного зловонного дыма и растворяется в воздухе.
Кристина, слушая монотонное бормотание клирика-секретаря, зачитывающего похожие друг на друга лжесвидетельства и гнусные оговоры, начала клевать носом. Но как только ее голова склонилась на грудь, острие копья бдительного охранника требовательно ткнуло в бок, призывая к вниманию.
– Клаус и Вениамин Копп из Марцелля уверяют, что часто принимали красных улиток, взваренных на корнях белладонны, чтобы увеличить мужскую силу, но в последний раз ведьма приготовила им колдовской настой, предполагая извести несчастных до смерти. Испив его, они не могли успокоить свою плоть в течение многих дней и ночей.
Кристина невольно прыснула со смеху. Мерзавцы были ей знакомы. Они чуть ли не каждый день прибегали к Регине, горя от желания заполучить возбуждающие капли, а теперь вывернули свою неуемную телесную сухотку наизнанку, оболгав несчастную. Славно их тогда проучила Регина, приготовив раствор, готовый поднять на подвиг элефанта
[47]… Кто бы знал, что развратники и гулены затаят зло…
Секретарь осуждающе посмотрел на девушку и, не сказав ни слова, продолжил заседание.
Разведенные семьи… Разоренные дома… Уморение младенца в утробе матери… Доведение до смерти прикосновением и взглядом… И наконец, налетевшая «Черная смерть».
Чем дальше клирик зачитывал обвинения опрошенных лжецов, тем сильнее давила тишина. Зал примолк под грузом страшных обвинений; каждый из зрителей боялся, что Регина обернется и огненным взглядом проклянет его навеки.
Чем дальше секретарь лез в дебри несуразной лжи и нелепых наговоров, тем меньше надежды на собственное спасение оставалось у Кристины. При желании все то же самое можно было рассказать и о ней. Приписать несуществующие прегрешения…
– Мы выслушали показания допрошенных жителей Марцелля и Фогельбаха, – раздался голос епископа. Регина вздрогнула и подняла на Конрада уставшие глаза. – Но эти показания бездоказательны, и многие даны впопыхах либо под давлением дознавателей, о чем свидетельствуют несвязная речь, неясность и фантастичность суждений. Располагает ли следствие показаниями более надежных свидетелей? – спросил епископ опешившего секретаря.
Молодой монах поперхнулся от неожиданности выпада и побагровел. В зале раздались облегченные смешки. Нависший над зрителями образ ужасной ведьмы слегка развеялся.
Отложив исписанные лживыми показаниями листы в сторону, клирик подошел к стражнику, стоящему у входа в пыточный зал, и шепнул ему на ухо несколько слов. Военный исчез. Несколько мгновений спустя он вернулся в сопровождении женской фигуры, закутанной в длинную шерстяную накидку с капюшоном, полностью закрывающим лицо.
Секретарь суда, увидев вошедшую, взбодрился и провозгласил:
– Уважаемые судьи, мы имеем возможность допросить единственного свидетеля, оставшегося в живых после шабаша, утроенного на вершине Фельдберга в ночь Всех Святых.
Брови Регины удивленно поползли вверх. Прищурив ослабшие глаза, она пыталась узнать закутанную в плащ женскую фигуру.
Незнакомка, подчинившись согласному жесту епископа, вышла на середину зала и, встав перед кафедрой, сняла капюшон.
– Объяви свое имя, дитя мое.
– Мое имя Марта, я дочь Урса и Хильды Цубригген из Фогельбаха, – громко сказала девушка и, обернувшись к Кристине, одарила ее улыбкой.
Подсудимая похолодела. Страх протянул к ней зловещие паучьи лапы. Марта, ненавидящая ее с раннего детства, взялась за старое. Дождалась своего часа, чтобы отомстить неизвестно за что…
– Что ты хотела открыть нам, Марта Цубригген? – подал голос очнувшийся от дремы осоловевший бургомистр.
– Ваше Святейшество, уважаемые господа судьи, я свидетельствую о связях Регины из Фогельбаха и девицы Кристины Кляйнфогель с самим Сатаной…
Епископ недовольно изогнул бровь. Нельзя сказать, что появление девицы стало для него неожиданностью, все проходило в соответствии с планом, но внутренний голос зашептал об опасности.
Марта, расценив его молчание как одобрение, продолжила:
– Я свидетельствую, что принуждалась к участию в шабаше, проводимом на каменном алтаре горы Фельдберг. Обе женщины главенствовали в капище, они стояли в первых рядах перед Князем Тьмы, явившимся в облике черного козла.
Зал притих в недоумении. Самые тревожные подозрения кумушек сбывались, как и чаяния любителей погреться у инквизиторских костров.
Конрад предупредил:
– Перед тем как продолжить, прошу тебя произнести клятву на Священном Писании, дитя мое. Отныне ты говоришь только правду, иначе Господь покарает тебя за злонамеренную ложь.
Марта невозмутимо возложила руку на Библию и произнесла необходимые слова. Кристина не верила своим глазам. Старшую сестрицу трудно было узнать. Обычно, кроме ругательств, от нее ничего не услышишь. А сейчас поет соловьем, словно подменили.
Бессовестно поклявшись на Писании, Марта поднялась на кафедру.
Где обещанное наказание свыше? Где молния, готовая поразить лгуна и клятвопреступника на месте? Где справедливая кара?
Маленькая Птичка разочарованно вздохнула и поникла головой.
Отец Иоахим говорил, что каждому по вере его. Что Бог живет в душах, но не проявляет себя, и лишь в самые важные моменты жизни, когда человеку грозит опасность, Он говорит с ним… Почему тогда Господь не подсказал Марте, что она совершает самый мерзкий поступок из всех, что творила раньше?
Голос мерзавки, набирающий силу, звучал под римскими сводами зала суда, не вызывая у присутствующих ни капли сомнения.
– Моя молочная сестра Кристина родилась от проклятой чернокнижницы из Бамберга с отметиной зла, с глазами, глядящими в преисподнюю, с языком, говорящим с бесами. Она обманом опоила меня сонным настоем, чтобы против воли увлечь на шабаш. Я могла лишь наблюдать за богопротивным действом, но не препятствовать. Кристина по велению наставницы, той, что сидит сейчас рядом, прошептала «Отче наш» наоборот, вскочила на палочку, что не более локтя, и, схватив меня за руку – а я стала легче воздуха, – взмыла в воздух…
– О-о-охх, – пронеслось по залу среди женской половины.
– Мы опустились на вершину горы, где происходил шабаш. Стоящие спина к спине нечестивцы, все до единого ведьмаки и ведьмы, кружились вокруг пылающего костра под звуки свирели, раздававшейся ниоткуда. Среди богоотступников было много убогих, хромых, одноглазых, кривых и разбитых параличом, но их тела извивались под дьявольскую музыку без всяческих усилий. Когда появился высокий человек, одетый во все черное, с козлиной головой вместо человеческой, грешники упали ниц перед своим господином, служащим черную мессу.
