– Ну и что? Могилка есть, а там ли Клавдия, большой вопрос. Может, там и нет никого? – почти уже спокойно заговорила Юнона.
– Да как же нет? Есть. Клавдию ведь хоронили не в закрытом гробу – полдома на похоронах присутствовало, видели. Да ты бы, Нона, и не оставила ее в живых, побоялась.
– Ты дура, Зинка! Ни фига ты не понимаешь! Придумала из себя какую-то сыщицу, а сама ни в чем ни уха ни рыла… А я, между прочим, бедная, да. А ты… все вынюхиваешь и вынюхиваешь, прям такса какая-то…
Зинаида безрадостно хмыкнула:
– Ты лучше не ори, Нонка. А если обзываться будешь, я милицию вызову.
В тот же миг заскрипела дверь. Зинаида вздрогнула и повернулась на звук. Она никого не ждала! Кот был закрыт в ее собственных апартаментах, она специально выбрала момент, чтобы никого не было дома, и…
– Руки вверх! – раздался визгливый крик, и в дверном проеме неловко раскорячился неизвестный в черной маске.
Зинаида тут же чуть не грохнулась в обморок, потому что одновременно с криком сзади на нее обрушился удар мощнейшей силы, и ее череп будто раскололся на части. Но, видимо, мужик в маске напугал не только Корытскую, потому что удар все-таки смазался, Зинаида выстояла, зато за спиной послышалось карканье и грохот.
Корытская ухватилась за голову и медленно обернулась. Возле нее стояла белая, как кефир, Юнона, а у ее ног валялась бейсбольная бита. Сама же «спортсменка» растерянно тянула руки к темечку.
– Руки вверх, я сказал! – вновь заорал мужик в маске до боли знакомым голосом.
– Чего орешь? – рявкнула на него Зинаида, крепче ухватилась за голову и отошла подальше к стене. – Говори спокойно, не видишь, здесь беременные женщины! И сними с башки колготки, тебя все равно узнали…
Мужик вдруг наседкой захлопал себя по бокам, загоготал гусаком, вытягивая тощую шею, бросил оружие и стал стягивать черные колготки с головы:
– Гы-гы-гы! Не ждали, а? А это я! Зинк, а это ты, что ль, беременная, а? Ой, не могу, ну чуть не усс… сох, когда ваши рожи испуганные увидел! Юнонка, а ты на кой бес соседку по голове дубиной приложила? Игрушки тебе, что ли?
– Гриш-ш-ш-ша, урод, блин! – зашипела Юнона и стала медленно поднимать биту с пола. – Щас по тупой, поросячьей харе ка-а-к…
– Нонка! Уймись! Тебе волноваться нельзя, дура! – взревела Зинаида и принялась шарить у себя за пазухой. Черт, она ж так хорошо сегодня подготовилась, газовый баллончик прихватила… И куда он провалился?
Гриша же переломился пополам и повалился на стену от хохота:
– Ой, не могу… Ой, представь, Юнонка, Зинку с пузом! Сама тоню-ю-ю-сенькая, а брюхо – бымс! – эдаким дирижаблем. А тут я такой – с игрушечным пистолетиком, вот олух, да? Гы-гы-гы! И ты еще… Какого хрена, спрашиваю, ты ей по башке долбанула? А ежли она прям тут родит?
– Гришка, стой, идиот! Она тебя сейчас пришибет! – уже орала Зинаида, обеими руками шаря у себя и в кофте, и в штанах в поисках баллончика. Тот провалился качественно, найти его никак не получалось.
А опасность нарастала. Юноне уже терять было нечего – она подняла свою биту и медлила только потому, что выбирала, кого первого «обласкать» – мужа или подругу. Со злобной физией она направилась на Гришу. Медлить было нельзя.
– Стоять! – взвизгнула Зинаида, подхватив с пола игрушечный пистолет. – Стоять, говорю!! Юнона, к стене! Сейчас всем башку разнесу!! Руки вверх!!
Гриша послушно вздернул руки с колготками вверх и мгновенно затуманился. Юнона остановилась в нерешительности.
– Так это ж… Гришка, ты ведь сказал, что пистолет игрушечный, врал, что ли? – с раздражением спросила она у мужа.
– Н-нет, не врал, – затряс тот головой, – я его в «Детском мире» брал. Но… Знаешь, на грех и курица… я хотел сказать, и палка выстрелит!
– Руки вверх! К стене! Стоять! Та-а-к… стоять, стоять… – командовала Зинаида, не зная, что дальше-то делать. – Юнона, брось биту! Мне брось! Да не в меня, дура!
Она удачно увернулась от летящего снаряда, отпрыгнула к стене и чуть не оглохла от грохота – дверь соскочила с петель, и в квартиру ворвались люди в черных шапочках.
– Всем руки за голову! – рявкнул кто-то из них.
– А эти что, тоже из «Детского мира»? – кивнула Юнона и уселась на кровать. – Надо же было так испохабить серьезный момент!
Но ее тут же швырнули на пол, приставили автомат к голове, и она поняла, что в корне была не права – момент оказался еще серьезнее, чем она предполагала. Парни не шутили.
Зинаида быстренько стала укладываться на пол самостоятельно, чтоб не нервировать «ребят». Вот интересно, эти-то чего сюда слетелись? Она их не вызывала, Юнона и подавно. Неужели у Гришеньки появились телохранители? Чего он сеял там, на своей посевной? Коноплю, что ли, в крупных масштабах?
– Зинаи-и-и-ида Ивановна! А вы-то чего распластались? Взрослая женщина и… Фу, как неудобно за вас, чесслово! Хорошо, хоть Санька вас не видит… – Над ней возвышался и пытался за шиворот оторвать сыщицу от пола Вадька, друг и собутыльник родного зятя, а по совместительству любознательный следователь. – Ой, до чего ж вы тяжелая-то… Ну вставайте же да расскажите, что тут у вас творится.
– Ва-а-адька… – расплылась в улыбке Зинаида. – А ты чего, к нам в гости? А мы тут…
Она наконец догадалась подняться, одернула юбку, кто-то усадил ее на стул. Но Зина тут же нетерпеливо вскочила и затарахтела:
– Вадь, как же ты вовремя! Ты, слышь, вот эту даму в наручники зацепи, она какая-то нервная, беременная, наверное. Надо и не надо бревном дерется! Сначала чуть меня не пришибла – видишь, у меня голова поломана, она копилку из меня сделала – а потом еще мужа своего чуть не прикончила… Он же отец будущий, дура!
Юнона на полу только скривилась.
– Вадь, ты их тоже посади, – посоветовала Зинаида. – Ведь неудобно так-то с ними разговаривать. На карачки становиться, что ли?
Пока чету Поповых усаживали на диван, пока прицепляли их наручниками, в комнату заглянул паренек в такой же пятнистой форме и обратился к Вадьке.
– Вадим Сергеич, а с бабкой-то чего делать? Она грит, что тоже сюда хочет. Просит ее с дерева снять. Так чего делать-то, снимать бабку?
– Во-первых, не бабку, а Глафиру Ферапонтовну, – строго отчеканил Вадим. – А во-вторых… Не надо ее тревожить, пусть сидит, где сидела. Она говорила, что у нее там рабочее место.
Зинаида посмотрела в окно. Там было бы совсем темно, если бы не фары служебных машин. Они-то и освещали дивную картину – на старом тополе, что как раз напротив окна Поповых, огромной вороной торчала скукоженная фигурка Глафиры Ферапонтовны. Бабуся крепко обнимала ствол дерева и тыкала пальцами в кнопки сотового телефона. Надо думать, вызывала МЧС.
– Нет уж, идите снимите бабушку, – заговорила Зинаида. – У нее рабочий день уже кончился. Она там околеет.
