У меня был шок. Фраза: «Зачем?!» так и не сорвалась у меня с языка, уж слишком нехорошее выражение лица стало у азгарна.
— Вы хоть вспоминали обо мне? — навис надо мной Ламмерт и прочитал в моих глазах ответ «нет». В горле резко пересохло, и признаться в этом вслух я не смогла.
Я смотрела на него во все глаза, потрясённая разыгравшейся сценой и до конца не веря в то, что он ждал от меня писем. Писать ему?! Бред! С какой стати? Не муж же он мне. И не друг. Или я должна была ему написать и рассказать, как перенёс путешествие Филипп?!
Мысли скакали как блохи, но в голове стало звеняще пусто, стоило азгарну сократить и так небольшое расстояние между нами и накрыть мои губы своими.
Я впала в ступор, отказываясь верить в происходящее. Не считая самого факта, что меня целовал Ламмерт, потряс и сам поцелуй: немного злой и в то же время хозяйский. Такие мужчина дарит своей женщине.
Но позвольте, я уж никак не его! Упёрлась ладонями в его грудь, чтобы оттолкнуть, но он мой жест понял превратно, сжав в объятиях, и поцелуй стал напористым.
Испугаться не успела. Что-то упало, и резкий звук вынудил азгарна ослабить объятия и, оттолкнув его, я отскочила, чтобы посмотреть благодарно на того, кто меня спас. Взгляд упал на осколки от вазы, что стояла на комоде. Мне было не до выяснений причин, почему она разбилась и, пробормотав слова прощания, я опрометью бросилась из комнаты.
Ночью меня поджидал ещё один стресс. Я перестраховалась, оставив ночевать в своей комнате на кушетке кормилицу и положив сына рядом с собой на постель. Проснулась среди ночи и в свете луны увидела лежащего на второй половине кровати Влада. Он любовался спящим сыном, а потом поднял голову и посмотрел на меня:
— Больше не забирай его отсюда, — сказал он мне.
У меня мороз по телу прошёл, и волосы зашевелились на голове.
— Не буду, — пообещала ему.
— Ваша Светлость, проснулся? — спросонья подняла голову кормилица.
На миг я повернула голову в её сторону, а когда обернулась, Влада уже не было и на месте, где он лежал, постель даже не примята.
— Нет, спите. Всё в порядке, — сказала я женщине, которая начала уже вставать.
Если честно — это была откровенная ложь. Коль так и дальше пойдёт, я с ума сойду! Нужно что-то с этим делать, вот только что?
Глава 23
Он пришёл к себе поздно ночью, будучи изрядно пьяным. После её поспешно ухода заперся в кабинете, сидел и пил в одиночестве, заливая вином уязвлённое самолюбие. Неприятно осознавать: та, что была в его мыслях ежечасно, даже не вспоминала о нём! Никогда ещё в жизни он не ждал так от женщины письма. Все новости он узнавал из докладов от приставленной к ней охраны, она же не написала ему и строчки.
Ни строчки! Неужели так сложно черкнуть пару строк, что доехала и всё хорошо? Ирония судьбы: в своей жизни от женщин он получал пачки писем, которые даже не вскрывал, но та единственная, чьё письмо он обязательно бы прочёл, даже не удосужилась ему написать!!!
Это выводило из себя и злило. Бесило удивление в её глазах, когда он видел, что эта мысль даже не посещала её прекрасную головку. Уехала и выбросила его из головы, а он не находил себе места всё это время. Настолько привык, что ему постоянно докладывают о том, как она проводит день и чем занимается, что с её отъездом ощутил пустоту.
Сердце замерло в груди, и хмель выветрился из головы, когда увидел в своей спальне у окна стоящую спиной женскую фигуру в чёрном платье. Медленно закрыл за собой дверь, не веря своим глазам и мягким пружинистым шагом стал приближаться к ней, в любой момент ожидая, что она исчезнет как мираж.
В душе поднималось волнение, а ещё злость на себя. Как дурак напивался, лелея обиды, заставляя этим её ждать. А если бы она ушла?
Рывком сократил расстояние, как хищник между вожделенной жертвой, и обнял за плечи. Всё, теперь не убежит. Себе-то можно признаться, что скучал по этой колючке, и пусть теперь и не надеется покинуть его до утра. А почему нужно ограничиваться утром? Он её теперь несколько дней из постели не выпустит!
Отметил, что она изменила причёску, собрав волосы под сверкающую в свете единственной горящей свечи сетку для волос. Стало приятно, что она готовилась и старалась ему понравиться. Только лучше бы распустила волосы. Лежащие свободными волнами они ему нравились больше. Уткнулся носом в её макушку, притягивая податливо поддавшееся тело к своей груди и вдыхая запах, которого ему не хватало.
Вдох и, нахмурившись, он отстранил от себя девушку, резко разворачивая лицом к себе.
— Ты?! — от разочарования захотелось ударить, стирая совсем другие черты. — Что за шутки? Как посмела надеть это платье?!
— Я же вижу, как вы на неё смотрите. Позвольте её заменить. Я не хуже… — дрогнула в страхе мерзавка перед ним, и совсем уже жалобно: — Я соскучилась…
Гнев жаркой волной поднялся в его душе, грозясь испепелить всё вокруг, а в особенности ту, что посмела затеять с ним эти игры. Захотела поиграть, дурочка? Ничего не говоря, развернул её опять лицом к окну. Девушка расслабилась и прижалась бёдрами к его паху. Недовольный инициативой, чуть отстранил её от себя и стал аккуратно расшнуровывать платье.
Нахалка осмелилась надеть лишь его. Под ним была уже её сорочка из более грубого полотна. Аккуратно избавив её от платья, он уже не церемонился, рывком разорвав рубашку на две половины. Схватив за волосы, грубо потащил к кровати, не обращая внимания на стоны и то, что по пути выпадают шпильки. Бросил девушку на постель лицом вниз. Сетка на волосах съехала набок, и теперь стало видно, что их цвет не рыжий.
Вернувшись к одежде, взял остатки рубашки и порвал их на ленты для того, чтобы связать незваной гостье руки, привязав их к столбикам кровати. Пленница настороженно следила за каждым его движением, но не делала попытки убежать. Правильно, так как бесполезно.
Обездвижив жертву, так необдуманно посетившую его спальню, стал не торопясь раздеваться, бросая не глядя одежду. Между тем платье, лежащее на полу, азгарн поднял и аккуратно повесил на спинку кресла.
Оставшись в брюках и расстегнутой рубашке, подошёл к шкафу, доставая плеть. Зарвавшихся слуг необходимо ставить на место, и плеть прекрасная помощница в этом. Девушка на кровати следила за ним расширенными глазами и заскулила, когда он коленом опёрся на постель. Жалости к ней у него не было. Резкий взмах и на белоснежной коже спины наливался кровью первый рубец.
Он не успокоился, пока на спине и бёдрах не осталось живого места. На всхлипы, слёзы и просьбы пощадить не обращал внимания. Закончив пороть, потянулся к волосам, снимая сетку и распуская их. Разложив их на спине, стал промокать ими кровь, растирая между прядями, пока они не приобрели ржавый оттенок.
— Что же ты плачешь? Ведь ты так хотела стать похожей на госпожу. Как считаешь, теперь ты похожа? — дёрнул за волосы, запрокидывая голову пленницы.
