– А если она преступница? – прищурился Акакий.
– Так у нее отметка в паспорте будет. Поверьте мне, остальные бумажки специально придуманы, чтобы гонять людей с места на место или вытягивать деньги. Мне не нужно ни то, ни другое.
Какая легкомысленная особа, просто сил нет. Акакий нервно теребил листок записной книжки и придумывал новые вопросы. Он еще не поднаторел в этом деле настолько, чтобы эти самые вопросы из него сыпались, как из рога изобилия. Распузон обязательно что-то забывал спросить, а потом обращаться к человеку было уже неудобно.
– Вы не знаете, – вдруг спохватился он, – у вас никто состояние еще не нажил?
– Что еще за состояние? Я ничего не слышала… – пожала плечами Агафья Эдуардовна. – А кому? У меня работают сплошь молоденькие девочки, им еще до состояния, как до Австралии… Если бы оно у какой-нибудь и было, то она не стала бы на меня спину гнуть… Хотя… Еще большой вопрос, что вы понимаете под словом «состояние».
– А вы не сколотили еще себе состояньице? Не написали завещание какое-нибудь?
– А мне зачем? – округлила полинявшие глаза пожилая кокетка.
– Как это вам зачем? Вы-то не молоденькая девочка!
– Хам! Не собираюсь я писать никакого завещания, мне еще жить и жить…
Вот так, ничего о Белкиной нового не выяснил. Честно говоря, Акакий думал, что речь по телефону шла именно об Агафье, но если эта престарелая дама богата, тогда о ком говорила эта Белкина? И все же, какое нужно еще состояние, если один этот домик уже тянет на несколько миллионов.
– У вас еще есть вопросы? – Дама поправила прическу.
– Есть. Расскажите о Тане Осиповой.
– Ох, как вы мне уже надоели со своими «расскажите». Когда уже вы мне что-то рассказывать станете… – вздохнула Агафья Эдуардовна. – Ну что рассказывать? Я однажды ехала с Таней в поезде, разговорились, девчонка пожаловалась, что никак не может устроиться на работу. Я присмотрелась – хорошенькая мордашка, глуповата, аккуратненькая, самое то для горничной. Вот и пригласила. Она на следующий день прибежала на работу. У нее есть муж, я точно знаю, потому что она постоянно всем об этом талдычит. А в остальном… Знаете, Акакий, мне показалось, что она сама утопилась, – неожиданно выдала Агафья Эдуардовна.
Акакий напрягся и затрепетал ноздрями.
– С чего это вы решили?
– Ну… Таня была впечатлительная натура, а тут у нее неприятности дома какие-то появились, на работе опять же…
– А что на работе, тоже неприятности?
– Да как вам сказать… – замялась старушка. – Понимаете, Таня была несколько иной горничной, нежели Катя Белкина. Я уже не однажды пожалела, что пригласила ее работать. Она была потрясающе неуклюжа. Вот ведь тоненькая, хрупкая, а на своем пути сшибала все, что можно и нельзя. Вот вы видели у меня на третьем этаже развороченный фикус? Так это Танюша бежала к телефону и коленкой его задела. Ей ничего, а кадка с фикусом рухнула. Или вот плафон на крыльце разбит, все никак заменить не можем, тоже ее рук дело – ключи уронила, а наклониться юбка не позволила, ну она тихонечко их носком туфельки и подбросила. Естественно, плафон скончался. А когда вазу китайского фарфора в рухлядь раздолбила, я тогда ее даже на ковер вызывала, просила быть осторожнее.
– И вы думаете, что из-за этого девушка могла утопиться? – засомневался Акакий.
– Да кто их знает, этих девушек. Иной раз их ругмя ругают, а они только улыбаются, а иногда только на ногу наступишь, они на тебя с кулаками. Ну на меня-то не сильно с кулаками попрешь, поэтому, может, и решила так проучить всех сразу – и муженька своего, и меня заодно.
– А муженька за что?
– Да я же вам говорю – кто их знает? Может, показалось, что не так пылко любит, а может, мужик с устатку долг свой супружеский выполнить не сумел. Вы что же думаете, она мне об этом докладывать побежит? У нас тут как-то не принято тесную дружбу водить.
– А почему? Столько времени вместе проводите, а с дружбой дефицит? – вытягивал дотошный Акакий Игоревич.
Агафья Эдуардовна развалилась в кресле, показывая, как уже ее замучили бесконечные «почему».
– Ну вы сами подумайте, зачем мне это надо? Во-первых, близкие подруги постоянно будут искать свободную минутку, чтобы пошушукаться. И будьте уверены, они ее найдут, даже во вред работе. Во-вторых, подруги запросто могут перемывать мне кости, должны же они о чем-то говорить. Ну и в-третьих, если объединятся две, то остальные будут как бы в стороне, а это тоже не всем приятно. Поэтому самый оптимальный вариант – крепкие товарищеские отношения, которые я и поддерживаю в коллективе. А теперь пора бы вам уже и оставить меня в покое.
Акакий поднялся и расправил плечи.
– Адрес мне скажите, где Осипова Таня проживала.
Хозяйка заведения заглянула в какой-то журнал и нацарапала на листочке адрес бывшей работницы.
Акакий уже подходил к машине, когда ему наперерез кинулась стройная фигурка в коротеньком платьице.
– Акакий! Вы куда пропали? Так бессовестно, я просто не знаю что думать! Вы – негодник, – пеняла ему милая Любочка, поглаживая пальчиком капот новой машины. – А это ваша машинка?
Акакий как-то по-индюшачьи зафыркал, заиграл бровями и небрежно подтвердил:
– Моя. Так, прикупил по случаю. Последняя модель, да…
– А почему не иномарка? – капризно скривилась Любочка.
– Так, а это… меня в иномарках тошнит. Я патриот, знаете ли, до спинного мозга…
– И вы не поедете со мной за границу?
– А когда? Я на этой неделе не могу, занят… если чуть позже, и с тобой…
«И на твои деньги», – чуть было не брякнул язык, но его вовремя прикусили. Вопросы были исчерпаны, и Любочка в новую «Волгу» сесть согласилась.
– Куда вы меня покатите? С вас ресторан, – мурлыкала она и качала ножкой в такт незатейливой песенке.
После того дня рождения, когда Клавдия добросовестно вытрясла его карманы, Акакий был в деньгах более чем стеснен. Жена ему выдавала отныне только десятку в день на мелкие расходы, а с такой суммой разве что милостыню просить у ресторана, а не за столиком шиковать. Чтобы увести разговор в безопасное русло, Акакий стал изо всех сил подпевать неизвестному певцу.
– Ты такая страшная, ля-ля-ля, крашеная, некрашеная, все равно страшная… – гнусавил Распузон, вытягивая шею.
– Что это вы воете? – обиделась Любочка. – Я вас, кажется, спросила, вы приглашаете меня сегодня в ресторан или нет?
– Люба… – набрался решимости Акакий, – я вам должен признаться… Мои счета в банке заморожены…
– А когда оттают? – чуть не плакала девчонка.
– А черт их знает. Эти банки… Они знаешь какие, – заиграл желваками Акакий Игоревич, вспомнив о супруге.
Машина подкатила к дому Осиповых, и Акакий облегченно вздохнул.
