Осипов замолчал, в трубке слышалось только его пыхтение, потом просто сказал:
– Судьба, значит? Хорошо, я буду в пятницу. – И отключился.
Клавдия Сидоровна рухнула на кровать. В последнее время они с Какой стали вести такую бурную жизнь, что к ночи просто без сил проваливались в сон. «Странно, а до этого меня мучила бессонница», – ухмыльнулась, засыпая, женщина.
Строительную улицу удалось найти с большим трудом. Она, вероятно, была одной из самых древних улиц города, потому что никаких многоэтажных зданий на ней не наблюдалось. Вся дорога туда была перекопана экскаватором, в этом месте когда-то начиналось бурное строительство. Потом, видимо, азарта поубавилось, скорее всего из-за исчерпанных финансов, и развороченные глыбы так и остались возвышаться посредине дороги. К слову сказать, почти все дома здесь были снесены, горбатились только четыре деревянные лачужки, две из которых были заколочены, а в двух других еще как-то теплилась жизнь. Дом семь оказался жилым. Правда, наполовину.
Клавдия царственным кулаком постучала в ветхую калитку, и ей тут же открыл чернявый мальчонка, явно не сибирской нации.
– Кургановы здесь проживают? – спросила у него Клавдия.
Мальчик приветливо заулыбался.
– Я спрашиваю, тетя Курганова здесь живет? Тетя Маша? Бабушка Маша?
Мальчонка все с той же улыбкой молча разглядывал гостей.
– Нет, Кака, он меня совсем не понимает. Переведи ему.
– Маль-чик, по-зо-ви те-тю Ма-шу, – замахал руками Акакий, как перед глухонемым. Ребенок не тронулся с места.
– Здесь есть кто живой?! – гаркнула Клавдия, потеряв всякое терпение.
На крик вышла такая же чернявая женщина и молчком отпихнула мальчонку от калитки.
– Кургановы здесь живут? – теперь уже ее принялась пытать Клавдия.
– Нет никто. Каво надо?
– Строительная, семь, квартира четыре… Кака, почему квартира четыре, здесь их всего две!… Квартира четыре, – растопырила пухлые пальцы Клавдия. – Кто живет?
– Нет никто. Мы тут. Там пусто, – махнула рукой женщина на другую половину дома. – Женщин одна жил. Пил. Помер уже. Такой стыдный баба.
– Как звали? Женщину как звали?
– Зачем звать?!! Она один был, зачем такой стыдный женщин звать?!!
– А умерла-то когда? Давно?
– Нет, совсем недавно, только месяца будет.
– А дочка у нее была?
– Не знаю дочка. Иди, иди, мне нет время, иди, – вытолкала женщина Клавдию за калитку и спешно удалилась в дом.
Клавдия фыркнула, буркнула что-то себе под нос и потащилась к другому жилому домику. Во дворе ее встретили огромная груда мусора, худая кошка и костлявая собачонка на толстой якорной цепи. Охранница даже не тявкнула при виде вошедших.
– Ой, Кака, собачонка-то совсем издыхает. Смотри-ка, у нее даже чашки с водой нет, – охнула Клавдия.
Акакий мог терпеть любые тычки и затрещины, но видеть, когда мучают животных, он никогда не мог и кидался на выручку беднягам, даже если самому грозила верная нахлобучка. Вот и сейчас он бросился к собачьей будке отцеплять цепь от ошейника. Благодарная псина поднялась на дрожащих лапах и подставила шею. Клавдия тем временем уже врывалась в дом. В комнате висела невыносимая вонь и царил ужасающий беспорядок. Стаи мух оккупировали стол, заваленный пищевыми отходами, и ревели, точно «Боинги». Из обстановки были лишь покосившийся шкаф, колченогий диван и засаленная табуретка.
– Так! Кто здесь проживает?! – грозно рыкнула Клавдия Сидоровна.
Никто не отозвался.
– Здесь есть кто живой?!
– Ик… К кому же вы… заявились, прекрасная… фея? – вывалился вдруг из шкафа заросший щетиной мужик в серых длинных трусах.
Прекрасная фея передернула носом и отогнала от лица назойливую муху.
– Вы здесь живете?
– Я! Как есть я – истинный хозяин сего угодья!
– Вы почему животных своих не кормите?!
– Дык… Я ж и сам не ем!! У нас идет… лечебное голодра… голодание, вот!! – возвестил хозяин и вдруг взревел: – Все на голодовку!! Покажем им… мать их в растудык!!
– Ладно, скажите лучше, кто у вас в том домике напротив проживает?
– Дык… Там у нас заграница! А посему я не могу знать, чево на ихней территории делается и кто там проживает! – попытался выбраться из шкафа мужчина и чуть не обрушил его на себя.
– А Курганова Марья Васильевна не ваша соседка будет?
– Марья-то? Моя соседка, точно, только она уже не будет, потому как нет ее уже, бедняжки. Отравилась она, зельем чьим-то. Вот водочки выкушала и окочурилась. Видать, заговоренная была водка-то.
– Ну и что же? Теперь в ее квартире никто не живет? – допытывалась Клавдия.
– А кто ж там будет жить? Ну ты смешная такая! Ты сама вот будешь в таких хоромах проживать? Нет? Вот то-то же! Никто!
– Но ведь у нее же дочь была, муж?
– Дочь была, муж, – послушно повторил собеседник.
– И где они?
– А и хрен их знает, давай лучше выпьем. У меня тут заначка, я ее – ни-ко-му! А с тобой выпью. – Хозяин угодья пополз на коленях куда-то в угол. – О! У нас и закуси полный стол! Кыш, пернатые!
– А как же голодание, лечебное?
– Вот я и лечусь: поем, попью – и голодать. На сытый-то желудок оно удобнее.
Клавдия брезгливо отошла к двери.
– Ну неужели вы не помните, как выглядела дочь этой Марьи? Толстая, худая, светленькая, черненькая…
– Чего это она черненькая?! Она светленькая. И волосья у ей во такие, до плечей, не ниже! Во такие! – извернувшись, ткнул себя мужичок в лопатку. – Худая была, как шкилда…
– А звали… Звали ее как?
– Имя у нее красивое было – русское. То ли Надя, то ли Маша… Нет, Машка – это же мать ейная… Или Катерина? Или Оля? Оля… Поля… Коля… Во! Точно, Николай! – запутался собеседник и как-то плавно стал переходить на храп.
Больше Клавдии Сидоровне ничего здравого услышать не удалось. Она, правда, пересилила себя и даже потрясла мужика за плечо, но он только звучно всхрапнул и больно ее лягнул. О муже Кургановой ничего узнать не удалось. Клавдия вышла во двор и полной грудью вдохнула свежего воздуха. Задержись она еще минут на десять, и вполне могла от удушья скончаться.
Акакий уже отвязал собачонку и даже где-то раздобыл плошку с водой. По всему было видно, что псина напилась и теперь заглядывала в глаза своего спасителя. Акакий такими же глазами молил Клавдию.
– Кака, даже не думай, у нее блохи. И потом, мы уже подобрали однажды котенка, теперь он изничтожает твои цветы. Давай отвезем собачку к Алене Ильиничне.
Алена Ильинична была давняя подруга Клавдии Сидоровны и даже Акакия Игоревича. Последний ее обожал за то, что женщина на своей даче собирала всех собак, кошек и даже хомяков, где устраивала им сносное жилье. Из-за этого Алена Ильинична даже зимой теперь жила на даче – не могла бросить бродяжек. Единственный сын, которому осталась крупногабаритная квартира, был несказанно рад этому. Но мать не спихнул предательски в деревянную халупу, а переделал родительнице дачу в крепкий кирпичный особняк и постоянно снабжал продуктами и саму матушку, и всю ее многочисленную свору. К слову сказать, Алена даже нашла себе мужа на дачных просторах, который полностью разделял ее любовь к животным и еще более украсил скромную жизнь женщины.
