Только мальчик на свои «хочу» зарабатывал сам – после школы бегал в соседний магазин таскать мешки с мукой, а девочка трясла мать. Пока ей были нужны кофточки да юбочки, большой беды не было, но потом девица вдруг в одночасье решила, что хрущевку нужно срочно разменять: ей, мол, необходимо устраивать свою личную жизнь. Мать бы, может, и на это пошла, но девочке едва только стукнуло шестнадцать. Мать с сыном заняли крепкую оборону и вынесли решение – квартиру девчонке не давать! Обрушив на родственников ушат помоев, девочка, осерчав, убежала из дома. И потом, сколько мать ни искала, найти ее не удавалось. В горе прошло еще несколько лет, когда однажды в погожий денек старенькая дверь родного дома отворилась, и на пороге возникла цветущая красавица-дочь. Все былые обиды враз забылись. Мать металась по дому, собирая на стол, сын, брат беглянки, смущенно разглядывал необычные наряды сестрицы и стеснялся даже поднять глаза. Девица вела себя свободно, раскрепощенно и охотно делилась новостями. Да, она замужем. Да, муж очень положительный, у него высокая должность и приличный заработок. Теперь они проживают в центре города, в трехкомнатной. Нет, детей еще нет, но они пока не торопятся. А вообще, она приехала все по тому же старому вопросу – необходимо поменять квартиру.
– Доченька! Да разве же нашу старую двушку на что приличное сменяешь? В самом лучшем случае – только на однокомнатную да еще доплату, – пыталась отбиться мать.
– Ну что ж, я могу взять и доплатой, – позволила доченька.
– А мы с мамой где будем жить – в однокомнатной? – спросил братец.
– А что такого? Целые семьи так живут, а вас всего-то двое! – вскинулась богатая родственница.
– А зачем тебе доплата? Случилось чего?
– Ну почему обязательно должно что-то случиться! Просто хотели переехать в Москву и чтоб там крохи не подбирать, а сразу купить что-то порядочное!
– А кому вы там нужны? Кто ждет-то вас там? Здесь ведь тоже не деревня, хорошо жить можно, да и мы здесь. Родится кто, я всегда понянчусь, помогу, зачем ехать-то? – принялась отговаривать мать.
У дочери такие рассуждения вызвали ураган негодования. Она с новой силой принялась обвинять несчастную мать в жадности, в нелюбви, да и во всех прочих грехах. Короче, девушка не церемонилась. Тогда встал брат и доходчиво сказал:
– Иди-ка ты, милая, туда, откуда пришла. Жили без тебя до этого и сейчас проживем. Главное знаем: ты пристроена, живешь в достатке, значит, с голоду не пропадешь, а там уже – сама, как умеешь. Станет плохо, приходи, поможем, а гадости ей наговорить захочешь, снова выпру.
Девушка вскочила и, пообещав жизнь родственничков превратить в ад, удалилась.
…Жизнь покатилась дальше. Сын стал прилично зарабатывать, а позже и очень прилично. Женился, у него родилась дочь. Он уже к тому времени жил от матери отдельно, занимался своим, пусть не совсем крутоденежным бизнесом, но нужды не знал и о матери не забывал. Однажды, придя домой после работы, он увидел у себя на кухне женщину.
– Вот, знакомься, Кирилл, твоя сестрица родненькая, – представила жена неизвестную женщину.
Сестра сильно изменилась. Теперь она не выглядела обеспеченной, богатой дамой, а просто очень усталой и измученной женщиной. Сестра стала рассказывать про свою жизнь, и Кирилл узнал, что с прежним мужем она разошлась, вышла за другого, потом и тот ее оставил, что у сестры есть дочь, стало быть, его племянница, что девочку надо кормить, и из-за этой самой девочки несчастная сестра попала в такой переплет, из которого выход только в тюрьму. Кирилл обещал помочь, насколько может, но вышло так, что угодил сам за решетку вместо своей сестры, взяв ее вину на себя. Как там все произошло, какие были тонкости – за давностью лет уже никто и не помнит, но парень сел. Жена Кирилла настолько была потрясена его поступком, что немедленно подала на развод, продала квартиру и укатила с дочерью, не оставив адреса. Сестра обещала поддерживать, ждать, присматривать за матерью. Однако мать, узнав все, выставила дочь за дверь.
– Ты нам одни несчастья приносишь. Я не могу поменять решение Кирилла, да и поздно уже, но тебя никогда не прощу за то, что ты на него свой срок повесила.
Та и не нуждалась в ее прощении. Подумаешь! Главное, что ей удалось избежать тюрьмы, а она уж как-нибудь вспрыгнет на свой Эверест. Она решила мать из своей жизни просто вычеркнуть. И братца, кстати, тоже. Ну не повезло ей с родными, что делать. И так бы оно и было, если бы старуха не стала вдруг процветать.
Еще на самом первом свидании Кирилл посоветовал матери:
– Вот что, ты, мам, продай-ка свою халупу и купи частный домик, только обязательно на берегу реки, да место выбери почище. Устроишь там нудистский пляж, я читал, за границей такие в большой чести, и наши потянутся.
Старушка сначала и не поняла, чего ей сын говорит, а когда Кирилл разъяснил подробности, замахала на него руками:
– Да что ты! Срам-то какой, голые задницы показывать! Не буду их привечать, и не проси!
– Нет уж, сделай, как прошу. Тебе какая разница, ты что, задниц не видела на своем-то веку? Только так мы еще, глядишь, продержимся, а на одну твою пенсию и сама не протянешь, и я к пустому корыту выйду. У меня ведь тоже теперь ни угла, ни семьи.
Может, и не стала бы старушка связываться с таким срамным бизнесом, да уж больно жалко сына было: когда выйдет, сколько же надо будет ему подниматься! И закрутила! А друзья сына, их хоть и немного было, но помогли пожилой женщине. Вот так и открылся клуб «У Агафьи».
– Так это ты про Агафью Эдуардовну рассказываешь? – перебила Белкину Клавдия Сидоровна.
– Клава, не перебивай, видишь, девчонка так рассказывает, Жора даже всхрапнул, жуть как интересно, – зашипел Акакий.
– Тише, пожалуйста, – попросила Аня. – Продолжайте, Катерина.
И Белкина продолжала.
…Агафья развернулась. Стыда натерпелась, страху, но весьма скоро обтесалась в мире бизнеса, и это ей даже понравилось, а вскоре она и вовсе стала эдакой пожилой бизнес-леди. Свой старенький домишко, который купила взамен хрущевки, поменяла на роскошный коттедж, расширила площади и кое-что припасала к выходу из тюрьмы сына. По городу поползли слухи о ее богатстве. Добрались они и до дочери Агафьи Эдуардовны. Родная доченька Агафьи на благосостояние матушки смотреть спокойно не могла, тем паче что у нее-то как раз полоса удачи уперлась в тупик. Вот и придумала она дивную штуку. Перво-наперво – присочинила своей родной дочери тоскливую байку про неблагополучных родителей и сплавила в институтское общежитие.
– Ага, то-то я смотрю, Белкина все талдычит про нищее существование, а обучается на коммерческом отделении, – снова не выдержала Клавдия. – Я ничего, продолжай.
…Дальше больше. Елена Адамовна, а эта неблагодарная дочь была именно она, находит семью своего брата Кирилла. У них тоже дела совсем не радостные. Жена Кирилла, не выдержав рыночного быта, регулярно выходила замуж и потихоньку спивалась. Из красивой уверенной женщины она превратилась в дряхлую, беззубую старуху, хоть и лет-то ей было чуть больше сорока. Зато дочка ее, Оля, племянница Елены Адамовны, была ну прямо чистая белоснежка! И похожа на Катерину, как изображение в зеркале, да только волнистые волосы чуть светлее, черные загнутые ресницы чуть длиннее, синие глазищи чуть больше и ко всему этому – кротость, трудолюбие и покорность. Чем не золото. Только такое золото не могло Сватову осчастливить, напротив, ей надо было от нее избавиться. У Агафьи не должно было остаться наследников кроме самой Сватовой и ее дочери – Катерины Белкиной.
