— Будут пролётки, что дальше? — нахмурился Матвей.
— А затем мы поступим таким вот образом…
Маргарита перешла на шёпот, словно боясь, что её подслушают в собственном доме. В течение получаса она обстоятельно рассказала собеседнику весь свой замысел. Когда девушка замолчала, Матвей ещё несколько минут сидел в глубокой задумчивости.
— Чего молчишь? — нервно глянула на него девушка. — Чего-то тебе не нравится? Если так, то излагай своё мнение, не стесняйся.
— Ты придумала всё толково и грамотно, вот моё мнение, — ответил, одобрительно вздыхая, Матвей. — Вот только… Сможешь ли ты точно попасть в атамана Семёнова, товарищ Шмель?
— Я смогу, — твердо сказала Маргарита. — Я подберусь к нему так близко, что стрелять буду почти в упор.
— Тогда ты рискуешь головой, краса-девица, — пожал плечами Матвей. — Повезёт, если убьют на месте… И очень не повезёт, если замучают до смерти где-нибудь в подвале контрразведки. Если ты убьёшь атамана и окажешься у них в руках, с тобой не будут церемониться.
— Если вы в точности исполните то, что я сказала, то вся акция пройдёт благополучно, — настырно ответила Маргарита. — Главное, чтобы твои люди не подвели.
— А если что-то пойдет не так? — проведя по лицу ладонями, вздохнул Матвей.
— Я выполню задание, а потом застрелюсь, — решительно заявила девушка. — Но я почти уверена, что всё пройдёт так, как задумано. Чего бы ни случилось, чего бы ни произошло, но я приведу смертный приговор кровопийце Семёнову в исполнение!
* * *
За время пыток задержанный при ночной облаве человек не разомкнул губ. Он ни разу не застонал, а когда сознание мутилось, к нему сразу же подходил допрашивающий его штабс-капитан.
— Значит, ты признаёшь тот факт, что состоишь в городской подпольной организации? — спросил он, в очередной раз приблизившись к привязанному к стулу арестованному. — Хорошо, я тебе поверю, что так оно и есть. Теперь ответь, куда ты шёл по улице ночью?
— Я не состою в подполье, — прошептал разбитыми губами мужчина, до которого с трудом дошёл смысл прозвучавшего вопроса. — Я домой шёл с вокзала. Я…
— Понятно, ты шёл домой, — кивнул понимающе штабс-капитан. — С пачкой листовок за пазухой, с револьвером за поясом и даже с ручной гранатой в кармане. Эти «гостинцы» ты жене и детишкам нёс, так ведь?
— Не понимаю, о чём вы, — прохрипел пытаемый. — Вы меня с кем-то спутали.
— Вижу, ты человек упёртый и нам ни за что не вытянуть из тебя правды, — пожал плечами штабс-капитан. — Тогда мы перестанем тебя мучить и утром повесим.
— Меня? За что?
— Было бы «за что», расстреляли бы, — ответил с усмешкой штабс-капитан. — Ну а тех, кого «не за что», мы вешаем. Сам пойми, не можем же мы отпустить тебя на свободу, не зная, кто ты.
Уже пошли вторые сутки, как Митрофан Бурматов не сомкнул глаз. Ничего не соображая от усталости, он отошёл от пленника и кивнул здоровенному детине, стоявшему в стороне с закатанными по локоть рукавами перепачканной кровью рубахи.
— Всыпь ему ещё, но не забей до смерти, — сказал он и закурил папиросу.
— Что теперь собираетесь делать, господин штабс-капитан? — поинтересовался поручик Каноненко, который присутствовал при допросе и вёл протокол.
Бурматов устало зевнул и через силу улыбнулся.
— Понятия не имею, — сказал он. — Меня смущает то, что этот бедолага в самом деле мало чего знает. Он обыкновенный бандит и не более того.
— А что с протоколом делать, господин штабс-капитан? — спросил поручик. — Этот гад не проронил ни слова.
— Не проронил, и не надо, — усмехнулся Бурматов. — Запиши в протокол, что арестованный при облаве бандит — подпольщик Зырин — чистосердечно признался в том, что в числе нескольких соучастников готовил покушение на наших «гостей» интервентов…
— Как я это напишу? — усомнился поручик. — Он же не говорил такого.
— Не он говорил, так другой сказал, — усмехнулся Митрофан. — И эту информацию я не ставлю под сомнение! Я даже назову тебе кличку организатора акции для протокола. Это «товарищ» Шмель, так и запиши, слово в слово.
— Так что, мне эту информацию на этого олуха слово в слово записывать? — на всякий случай переспросил поручик, недоверчиво глядя на Бурматова.
— Конечно, — кивнул тот утвердительно. — Пусть всё выглядит так, будто это он на допросе сознался. Да распиши там поинтереснее и поужаснее, чтобы Григория Михайловича и его «друзей» интервентов до самой задницы пробрало.
— Хорошо, а что со Шмелём собираетесь делать, господин штабс-капитан? — снова поинтересовался поручик. — Хотелось бы поучаствовать при его задержании и допросе.
Бурматов напрягся.
— Чуток обождать надо, — сказал он. — Спугнём суку — и всё дело завалим. Если мы арестуем Шмеля без всяких доказательств, у нас останется одна лишь возможность — вышибать признания с помощью кулаков. А добытые под пыткой показания не всегда правдивы.
— И как же вы собираетесь добывать доказательства, господин штабс-капитан? — округлил глаза поручик.
— Насколько мне известно, — продолжил Бурматов, — Шмель и его банда получили задание: не считаясь с жертвами и потерями, ликвидировать высшие чины японских и американских интервентов, обосновавшихся в городе. И уже идёт тщательная подготовка к акции. Но я знаю, что надо делать, и не к чему больше лупить бедолагу Зырина…
Митрофан действительно знал, что надо делать, но не собирался никого посвящать в свои планы. Он даже не раскрыл перед поручиком, что Шмель женщина, а не мужчина. «Каждому действию своё время, — думал он, шагая домой с надеждой отоспаться на неделю вперёд. — Я работаю, туда-сюда рыскаю по городу, а все мои заслуги почему-то присваивают себе другие! Так что будет лучше, если я…»
Проходя мимо городской больницы, он увидел выходящего из дверей Кузьму Малова и остановился.
— Господин Малов, я не узнаю тебя! — воскликнул Митрофан, разглядывая его с нескрываемым любопытством. — А видок у тебя, ай-я-яй, твою форму будто стадо коров жевало?
— Побыл бы ты там, где я побывал, то не лучше бы выглядел, — хмуро огрызнулся Кузьма. — А формой займусь, когда домой попаду. Надеюсь, что это случится сегодня вечером.
— Да брось ты, господин Малов, — поморщился Бурматов. — В городе есть прачечная, и неплохая. А ещё у меня соседка хорошо стирает и гладит! Я только ей своё тряпьё на стирку доверяю и всегда как с иголочки хожу!
— Ты приглашаешь меня к себе в гости? — покосился на него Кузьма.
— Не хотел бы я сегодня никого у себя видеть, — честно признался Митрофан, — но к тебе это не относится, господин Малов. У меня и коньяк найдётся, а вот закусить…
— Идём, по дороге чего-нибудь купим, — вздохнул Кузьма. — Слава богу, у нас с тобой так много денег, что не истратить их никогда. И угодить своему желудку мы можем себе позволить всегда!
