* * *
Вошёл Иосиф Бигельман и почтительно, как слуга хозяину, сообщил Бурматову, что поручение исполнено и ближе к вечеру форма господина Малова будет приведена в полный порядок.
— Вот и отлично, — сказал Митрофан и, усевшись в кресло, посмотрел на хмурое лицо своего гостя. — Слышал, Кузьма Прохорович, твоя форма скоро в порядке будет?
Малов задумчиво кивнул.
— Ну, чего слышно в городе нашем? — переведя взгляд на Иосифа, спросил Митрофан, закуривая и стараясь соблюдать невозмутимое спокойствие. — Мы с тобой больше суток не виделись, так ведь?
— А что говорить, тихо в городе стало, господин штабс-капитан, — угодливо улыбаясь, заговорил юноша. — Частые облавы и усиленные патрули возымели на горожан должное воздействие.
— Это я и без тебя знаю, из сводок официальных, — поморщился Митрофан. — Но я жду от тебя особо важных сведений!
— Вы спрашиваете про особу, называемую товарищ Шмель? — вкрадчиво поинтересовался Иосиф.
— А ты как думаешь? — усмехнулся Бурматов.
— Я с неё не спускаю глаз, — ответил юноша. — Если пойти прямо сейчас, то её и пару её ближайших помощников можно захватить, так сказать, «тёпленькими».
— Очень интересно тебя слушать, господин Бигельман, — неожиданно рассмеялся Митрофан. — Стратег, да и только. А вот будет ли толк с того, если мы прямо сейчас их арестуем? Чего мы сможем им предъявить, ты не знаешь?
Юноша пожал плечами.
— А для чего им чего-то предъявлять? — удивился Иосиф. — Арестуйте, допросите с пристрастием, и они сами обо всём расскажут.
— Ещё один сторонник жёстких мер выискался, — сказал Бурматов с сарказмом. — Под пытками, конечно же, нам всё расскажут, но… Нам такие их «откровения из-под палки» не дадут ровным счётом ничего существенного!
— Как это ничего? — вскинул брови юноша. — Если вы сейчас арестуете Шмеля и её товарищей, то, возможно, спасёте чьи-то жизни!
— Вот именно «чьи-то»! — Митрофан расхохотался. — А мне не жалко тех, кого убивает товарищ Шмель! Её всё больше по интервентам пальнуть тянет, а я… Я их не звал в Россию нам помогать. Понимаешь?
— Эй ты! — оживился вдруг Кузьма, который всё это время не вступал в разговор. — Ты видел чертовку Шмель и знаешь, как она выглядит?
— И он знает, и я знаю, — хмыкнул Митрофан. — Матёрая сучка! Молодая, красивая… Ей бы мирно жить да детишек рожать, а она… Она коим-то образом с большевиками снюхалась, паскуда.
— Постой, ты говоришь, что она молодая и красивая? — напрягся Кузьма. — А ещё что про неё знаешь?
— Я уже много что про неё знаю, — пожал плечами Бурматов. — Например, то, что она связной у подпольщиков служила. Туда-сюда из Иркутска в Верхнеудинск скакала. И сейчас без дела не сидит товарищ Шмель разлюбезная, вся в трудах и заботах. Она и связь между партизанами и подпольем поддерживает, а то и на «охоту» выходит.
— Так почему ты её немедленно арестовать не хочешь? — нахмурился Кузьма. — Или ты ждёшь, когда она…
— Вот именно, этого я и жду, — не дав ему договорить, продолжил Митрофан. — Лично её и всю её шайку я собираюсь прищучить с поличным! Чтобы все в этом вшивом городке знали и видели, что контрразведка не только облавы проводить способна, но и… Контрразведка не дремлет, а выжидает подходящего момента, чтобы начать действовать наверняка! Ну а я лично жду, когда начнёт действовать товарищ Шмель! Она будет призом в моей игре и…
— Ты снова взялся за свои игры, господин Бурматов, — рассмеялся Кузьма. — Ты будто великовозрастный ребёнок, ей-богу!
— А что, я и есть ребёнок, который всю свою скучную жизнь старается превратить в забавную игру, — неожиданно согласился Митрофан. — Да, такой вот я, напыщенный и тщеславный выродок, Кузьма Прохорович! Не хочу я влачить жалкое паскудное существование и воспринимать это как счастливую жизнь! Я хочу гореть яркой свечой и наслаждаться этим, но только не тлеть и вонять гарью, считая, что такова она и есть, восхитительная чаша счастья!
— Фу, опять ты за своё, — поморщился Кузьма и встал с кресла. — А та, кто носит кличку Шмель, кто есть «в миру»?
— А «в миру» её зовут Маргаритой, — ухмыльнулся Митрофан, видя, как бледнеет и вытягивается лицо Малова. — Да-да, это твоя «чудаковатая» любовница, Кузьма Прохорович! Меня аж завидки берут, когда представляю, как ты делил ночами постель с пламенной революционеркой и кровожадной фанатичной убийцей в совокупности!
12
После переворота 18 ноября 1918 года атаман Семёнов изначально не признал адмирала Колчака Верховным правителем. Он считал его равным себе, за что приказом от 1 декабря 1918 года был снят Колчаком с занимаемой должности командира 5-го Приамурского армейского корпуса.
Приказ адмирала нисколько не смутил активного атамана, напротив, словно подстегнул его. Григорий Михайлович сразу же активизировал деятельность на занимаемой его войсками территории Забайкалья, давая понять Верховному правителю, что совсем в нём не нуждается. «Да кто он без меня! — открыто хвастал Семёнов, выступая на собраниях и митингах перед своими единомышленниками. — Транссибирская железка в моих руках, а без неё, и, значится, без меня, Колчак никак не обойдётся!»
Теперь атаман не засиживался больше в Верхнеудинске. Он как одержимый носился по Забайкалью, и Кузьме Малову приходилось сопровождать его повсюду. За это время он сильно изменился как внутренне, так и внешне. Он возмужал, сделался неразговорчивым и угрюмым. В свободные минуты, когда атаман отдыхал сам и позволял отдохнуть своей охране, Кузьма спал или, если не было сна, просто уединялся от всех, закрывал глаза и о чём-то думал.
Кузьма был озабочен мыслями об Алсу. Митрофан, оставаясь в Верхнеудинске, поклялся, что будет заботиться о ней. Но на его слово Кузьма особо не рассчитывал. Ему было стыдно, что он сейчас не рядом с девушкой, и мало-помалу им овладела навязчивая мысль, что он очень виноват за всё то, что случилось и ещё может случиться с ней.
Сначала Семёнов с недоверием относился к Малову, особенно после того, когда на него упало дерево во время боя с партизанами в тайге у болота. Но Кузьме всё же удалось убедить его в том, что он не подведёт своего атамана ни при каких обстоятельствах. Он выполнял любые задания Семёнова с храбростью человека, для которого не существует страх.
Малов разъезжал с атаманом по всему охваченному Гражданской войной Забайкалью. Ему приходилось видеть разрушенные, выжженные и разграбленные города, сёла, станицы и бурятские аймаки. Глядя на всё это, он никак не мог понять, почему происходит такое безумство. Он закрывал глаза, будучи не в силах верить, что всё это не страшное видение, а горькая, ужасная правда.
«Нет, это не может быть правдой, — старался убедить он сам себя. — Это всё сон… Ужасный, навязчивый, жуткий сон. Но стоит только проснуться…»
Но, как ни старался Кузьма бежать от страшной действительности, она всюду следовала за ним по пятам. И уже скоро осталась только тень от прежнего красавца-богатыря, бравого господина судебного пристава Малова. Он начал курить, пристрастился к спиртному и стал ко всему равнодушным настолько, что его больше не волновало и не заботило ничего на свете.
