— Нас могут обыскать, — сказала Маргарита. — Если контрразведка наблюдает за нами, то… Тебя не спасут твои наклеенные усы и бородка, если вдруг нас обыщут и найдут оружие!
— Ты считаешь, что такое может случиться? — пробубнил Матвей задумчиво.
— Всё может быть! — ответила Маргарита. — А теперь расходимся до завтра…
17
Перед тем как идти на торжество, Малов навестил в больнице Алсу. С обеспокоенным видом он склонился над кроватью и поцеловал девушку.
— Ты хорошо выглядишь.
— Спасибо, — прошептала Алсу.
Кузьма присел рядом с ней.
— Доктор сказал, что скоро тебя отпустят. Он уверяет, что ты уже здорова.
— Я ему верю, — сказала девушка. — Я хорошо себя чувствую.
— Я скоро заберу тебя, — пообещал Кузьма. — Только улажу кое-какие дела по службе.
Слушая его, девушка закрыла глаза, а когда он замолчал, сказала:
— Я вспомнила всё, что со мной случилось до того, как вы меня нашли, Кузьма Прохорович.
— Вспомнила? — подался вперёд Малов, едва не задохнувшись от охватившего его возбуждения.
— Я была беременна, а потом у меня случился выкидыш.
— Да, я об этом знаю, — вздохнул Кузьма. — Мне об этом доктор сказал.
— А похитил меня человек, которого зовут товарищ Матвей, — продолжила девушка. — Дядя пытался заступиться за меня, но он застрелил его.
— Это он тебя чуть матерью ублюдка не сделал? — дрожащим голосом спросил Кузьма.
— Нет, он подарил меня другому, — тихо ответила Алсу, — товарищу Рахиму. А он силой овладел мною и…
— Всё, больше ничего сейчас не говори, или я не выдержу! — забыв, где находится, воскликнул Кузьма. — Я доберусь до этих «товарищей», и они пожалеют о содеянном!
Привлечённый его громким голосом, в палату ворвался обеспокоенный врач. Осмотрев девушку, он тут же перевёл полный упрёка взгляд на Кузьму.
— Вы что себе позволяете, господин хорунжий! — сказал он возмущённо. — Как вы могли себе позволить кричать в палате больной? Вы что, хотите повтора нервного срыва, депрессии и… — он посмотрел на притихшую девушку и замолчал, побоявшись сказать лишнее.
Кузьма смутился.
— Прошу прощения, Иван Степанович, — сказал он, глядя на пунцовое от возмущения лицо доктора. — Я с чувствами не совладал и потому…
— Прошу вас на выход, господин Малов, — решительно указал ему на дверь доктор. — И впредь прошу оставлять свои чувства за стенами больницы! Алсу срочно нуждается в инъекции успокоительного и длительном отдыхе! Убедительно вас прошу как минимум двое суток не навещать её!
* * *
Когда стрелки часов приблизились к десяти, к Общественному собранию стали прибывать отряды казаков и солдат. Офицеры тут же организовали оцепление площади перед зданием, а казаки перекрыли все улицы и переулки вокруг.
Ровно через час стали прибывать приглашённые высокопоставленные гости. Кузьма Малов, дежуривший у входа, был весьма изумлён, узнавая среди гостей немало значимых вдохновителей Белого движения Сибири и Забайкалья.
Со списком в руке к нему подошёл Бурматов в новенькой форме.
— Торжества начнутся ровно в двенадцать. Закрываем дверь и никого больше не пускаем. Ясно?
— Приказ понятен, господин штабс-капитан, — кивнул с усмешкой Кузьма. — Никого не впущу и не выпущу, даже правителя Колчака, если вдруг пожалует!
— Если бы захотел, то уже был бы здесь, — ухмыльнулся Митрофан. — Он хоть и пожаловал Григорию Михайловичу генеральское звание, но сделал это втайне ото всех, потому что иначе было нельзя. Колчак недолюбливает Семёнова, но вынужден мириться с его присутствием. В руках атамана железная дорога и Забайкальский край, и делать его своим недругом адмиралу невыгодно.
— Тогда Колчак будет рад, если сегодня большевики организуют покушение и убьют Семёнова, — хмыкнул Кузьма.
— Верховный, может быть, и обрадуется, но виду не подаст, — вздохнул Митрофан. — А вот найти виновных и наказать обязательно прикажет!
— И виновными сделают нас, — вздохнул Кузьма. — Во всяком случае, мы с тобой будем самыми главными…
— Тьфу, типун тебе на язык, — буркнул угрюмо Бурматов. — И чего я связался с господином Семёновым? С такими деньгами, какие у нас с тобой…
— Меня ты тоже уговорил поступить на службу к атаману, — напомнил ему Кузьма.
Бурматов посмотрел на часы, затем на Малова.
— Всё, — сказал он, — занимаем свои места. Через пять минут пробьёт двенадцать и начинается торжество!
— Действуем так, как договаривались? — уточнил Кузьма.
— Всё так, — кивнул Митрофан, направляясь к дверям зала. — Будь внимателен, Кузьма Прохорович, и береги себя…
* * *
В полдень площадь перед Общественным собранием была заполнена народом. Всюду слышались шутки, смех и песни. А люди всё прибывали и прибывали, всем хотелось лично поучаствовать в празднике, устраиваемом атаманом Семёновым.
Повертев головой, Маргарита осмотрелась и увидела Матвея. С беспечным видом он стоял на заранее обусловленном месте и, сдвинув фуражку низко на лоб, презрительно смотрел на сборище людей. Парик, приклеенные усы и бородка делали его неузнаваемым, и он чувствовал себя раскованно и свободно.
«Сукин ты сын, товарищ Берман, — подумала она. — Он не может, чтобы не выделиться из всех… Будто забыл, что служил в ЧК до прихода Семёнова в Верхнеудинск, и найдётся немало горожан, кто имел с ним дело и сможет указать на него контрразведке…»
Вскоре и Маргарита протиснулась на заранее облюбованное для стрельбы место. Остановившись, она почувствовала себя скованной, будучи зажатой со всех сторон людьми.
— Ты как тут? — услышала Маргарита вопрос.
— Пока ничего, — ответила она. — Боюсь, что дальше хуже будет!
— Ничего, сейчас подкрепление подведу, — пообещал Стёпка, передавая ей незаметно револьвер. — Я сзади с ребятнёй на дерево заберусь. Оттуда ловчее будет наблюдать за всем, что внизу будет твориться.
Не прошло и минуты, как толпа справа от Маргариты пришла в движение. Рядом с ней остановился невысокий коренастый мужчина:
— Я Михеев Иван Ильич. Узнаёшь меня, дочка?
Маргарита сразу узнала кузнеца из депо, вместе с которым провела зиму в партизанском отряде. Иван Ильич повёл правым плечом, затем левым, и тут же вокруг девушки образовалось свободное пространство.
— Делай своё дело, дочка, а я пригляжу, чтобы никто не мешал тебе, — напутствовал кузнец.
Маргарита устремила взгляд прямо перед собой, чтобы не пропустить, когда откроются двери и из них станут выходить те, кого она перестреляла бы всех, не раздумывая! Но сегодня она готова была стрелять только в одного — атамана Семёнова!
