* * *
Ночь выдалась тёплой и тихой. На небе ярко светила луна. Мадина тихо выскользнула из дома, спустилась по ступенькам террасы и, осмотревшись, проскользнула через калитку в сад. Среди кустов вишни она остановилась и, замерев, прислушалась.
— Мадина, любимая? — позвал её кто-то из темноты, и девушка встрепенулась, без труда узнав голос Малова.
— Кузьма, любимый, это ты? — так, на всякий случай тихо поинтересовалась она.
— Это я, — ответил он, появляясь перед девушкой.
Они заключили друг друга в объятия, и их губы слились в страстном поцелуе.
— Почему ты сегодня вызвал меня на свидание? — с укором поинтересовалась Мадина. — Мог бы и днём прийти, дядя был бы рад тебя видеть.
— Боюсь, что «хорошее отношение» твоего дяди ко мне испортилось, — прижимая девушку к груди, прошептал Кузьма. — Он больше не рад меня видеть в своём доме и тем более рядом с тобой.
— Почему ты так думаешь? — удивилась и насторожилась Мадина. — Он сам сказал тебе об этом?
— И не только сказал, — усмехнулся Кузьма. — Он просто выставил меня из дома.
— Ничего не понимаю, — после короткой паузы встревоженно прошептала девушка. — Что это на него нашло?
— Боюсь, что я тоже ничего не понимаю, — вздохнул Малов. — Может, кто видел нас гуляющими по городу в его отсутствие и нашептал ему?
— Может быть, и так, — пожала плечами Мадина. — Но дядя ни разу не сказал мне об этом.
— Берусь предположить, что причина в другом, — озабоченно сказал Кузьма. — Совсем недавно я приходил к нему, чтобы поговорить о сватовстве. К моему приходу он уже был взвинчен и встретил меня с неприязнью. Ну а когда я изложил ему цель своего прихода, он просто взбесился. Брызгая слюной, он велел мне убираться и больше никогда не переступать порог вашего дома.
— Я тоже обратила внимание, что в него словно шайтан время от времени вселяется, — посетовала девушка. — Не спит, не ест и даже чай не пьёт, целыми днями сидит на террасе и о чём-то думает.
— Я знаю причину его отвратительного настроения, — вздохнул Кузьма. — Твоего дядю ожидают очень крупные неприятности, и он, наверное, ищет выход из этого крайне затруднительного положения.
— Да, он что-то говорил мне о трудностях, неожиданно свалившихся на его голову, — вдруг вспомнила Мадина. — Он даже настаивал, чтобы я уехала погостить к родственникам в Елабугу.
— Может быть, он и прав, — угрюмо «одобрил» Малов. — Отдать ему должное, дядя не хочет тебя впутывать в ту ужасную историю, в которой каким-то непостижимым образом оказался сам.
— Но что это за история? — заинтересовалась девушка. — Почему ты называешь её ужасной? Твои слова пугают меня.
Кузьма оказался в затруднительном положении. Он не знал, что ответить, и сконфуженно молчал.
— Говори, какая беда нас ожидает? — уже не на шутку встревожилась Мадина. — Ты что-то знаешь, Кузьма?
— Прости, любимая, но я не могу, — ответил он нехотя.
— Нет, скажи мне всю правду, — настаивала девушка. — Я должна быть готова ко всему, чем томиться в ожидании грома среди ясного неба.
— Боюсь, что твой дядя Сибагат больше не богатый человек, — был вынужден признаться Кузьма. — Он разорен и едва ли сможет оправиться.
— Ты уверен в том, что говоришь? — обомлела девушка. — Ты в этом уверен, я тебя спрашиваю?
Малов пожал плечами.
— Несколько уважаемых городских купцов подали на него иски в суд на очень крупные суммы, — сказал он. — Судье они предъявили долговые закладные векселя, подписанные твоим дядей.
— И что? Что нас теперь ожидает? — забеспокоилась Мадина.
— Ничего хорошего, — ответил Кузьма, вздыхая. — Если Сибагат Ибрагимович не вернёт купцам долги в установленный судьёй срок, то на всё его имущество будет обращено взыскание и наложен арест.
— И когда же наступит срок? — ужаснулась девушка.
— Уже через два дня. Я очень сомневаюсь, что Сибагат Ибрагимович сможет осилить такое бремя.
Припав лицом к груди Малова, Мадина несколько минут плакала, а Кузьма гладил ее по голове. Но эта идиллия длилась недолго.
— Что ждёт дядю, когда наступит срок и он не расплатится с кредиторами? — спросила девушка, отстранившись от него и утирая носовым платочком слёзы.
— К вам придут судебные приставы и опишут всё имущество, — ответил Кузьма, превозмогая себя.
— О Аллах всемогущий, да это же позор! — позабыв об осторожности, в ужасе вскричала Мадина.
— К сожалению, это не только позор, но и нечто худшее, — посочувствовал Кузьма. — Его могут посадить в долговую тюрьму, а арестованное имущество продать с молотка.
— Нет, этого не может быть, — заговорила девушка срывающимся голосом. — У меня есть капитал, доставшийся мне от родителей. Я разрешу дяде воспользоваться моими деньгами, и он погасит все долги.
— Я почти уверен, что у тебя уже нет твоего капитала, — с горечью высказался Малов. — Сибагат Ибрагимович давно уже распорядился им по своему усмотрению, не ставя тебя в известность. Посуди сама: разве он стал бы занимать деньги у купцов, если бы располагал твоими?
— Пусть даже так! — гордо вскинула голову Мадина. — Но дядя — умный человек! Он обязательно что-нибудь придумает.
— Хотелось бы надеяться на это чудо, — не стал возражать Кузьма. — Жалко только, что чудеса случаются редко. А ты, моя любимая Мадина, на всякий случай готовься к худшему.
— Нет, не может быть, не верю я, что нет никакого выхода, — не согласилась с ним девушка, в отчаянии заламывая руки. — Кузьма, ты же судебный пристав, подскажи хоть что-нибудь! Всегда же можно найти какой-то выход, так ведь?
— Поверь, если бы существовала хоть какая-то не противоречащая закону лазейка, то я непременно подсказал бы вам, где её искать, — беспомощно развёл руки Малов. — Но… никакого выхода для Сибагата Ибрагимовича я не вижу.
— Но ты же теперь судебный пристав, Кузьма! — воскликнула с мольбой в голосе Мадина. — Неужели ничего не можешь сделать, чтобы отвести от нас беду?
— К сожалению, я только судебный пристав, но не Господь Бог, — ответил он с горькой усмешкой. — Я всего лишь слуга закона, исполняю его и всецело подчиняюсь ему.
— Кузьма, мне не нравится, как ты только что сказал, — насторожилась девушка. — Ты чего-то недоговариваешь?
Малов не находился, что ответить, и в нерешительности топтался на месте. Его поведение ещё больше насторожило Мадину.
— Ну? Чего ты молчишь? — спросила она возмущённо. — Ты пытаешься скрыть ещё чего-то очень страшное?
— Ты права, — был вынужден признаться Кузьма. — Действительно, то, что я сейчас собираюсь сообщить, настолько ужасное, что не поворачивается язык это произнести.
