— Действительно, чего это я? — ухмыльнулся Бурматов насмешливо. — Очевидно, ты и без силового воздействия сейчас расскажешь мне, куда заныкал своё состояние?
— Я так и подумал, что ты именно за этим пришёл, — нахмурился Халилов. — Все пытаются вытянуть из меня то, чего у меня нет!
Митрофан зло рассмеялся и склонился над ним:
— Если ты смог убедить следователя в своей мнимой бедности, то со мной твои штучки не пройдут.
Сибагат Ибрагимович пришёл в замешательство; он беспомощно смотрел на своего мучителя.
— Нет, нет, нет… Ну сколько можно говорить, что у меня нет денег! — захныкал Халилов. — У меня…
Он осёкся и замолчал, ощущая на себе тяжёлый взгляд сыщика, наблюдавшего за каждым его движением.
— Ты или спятил, или недопонимаешь, что ждёт тебя, старик, — заявил Бурматов.
Сибагат Ибрагимович промолчал.
— Петля, — спокойно продолжил Бурматов. — Ты видел когда-нибудь казнь? Страшное зрелище! — И он подробно стал описывать процесс повешенья.
Митрофан видел, что Халилов дрожит под одеялом всем телом, что его и без того распухшее от побоев лицо исказила гримаса ужаса. Он с нажимом произнёс:
— Я могу помочь тебе избежать этого кошмара и даже спастись от каторги. Но цену всему этому ты сам знаешь.
— Но… у меня нет денег, — упрямо возразил Сибагат Ибрагимович. — Я…
— Понятно, ты непрошибаем, татарин чёртов, — вздохнул Бурматов и пожал плечами. — Что ж, кесарю кесарево… Однако на побег и на чудо не рассчитывай, я лично прослежу, чтобы этого не случилось.
Раскрасневшийся от гнева, он вышел в коридор и подозвал охранника.
— К этой скотине кто-нибудь приходил? — спросил он, кивнув на дверь палаты.
— Н-нет, — не совсем уверенно ответил охранник. — Во время моего дежурства, кроме доктора, точно никого не было.
— Кроме врача и медсестры, никого к нему не впускать, — сказал Митрофан строго. — Запомни сам и передай своим сменщикам. Если кто придёт навестить арестанта, устанавливайте личность и немедленно докладывайте мне. Я буду часто навещать его, пока не переведут в тюрьму, так что…
Не договорив, он махнул раздражённо рукой и, что-то бормоча себе под нос, пошагал к выходу.
5
Поужинав тюремной баландой, товарищ Матвей улёгся на кровать и, подложив под голову локоть, спросил:
— Как ты представляешь своё будущее, товарищ Рахим? У тебя хорошая, миролюбивая профессия. А ты поступил на службу судебным крючкотвором?!
— Быть врачом и лечить людей — моё призвание, — сказал Азат, вздыхая. — Я хорошо учился в школе и поступил в Казанский университет. Втайне от отца поступил на медицинский факультет. Я из семьи бедняков. Мать работала на фабрике, а отец… Он всегда перебивался случайными заработками. Когда он был дома, то с утра до вечера пил горькую и говорил: «Учись, сынок, учись… На юриста учись. Они всегда при деньгах и при деле!» А я врачом стать мечтал, вот и поступил на медицинский факультет.
— Отец держал тебя в чёрном теле и ты его боялся?
— Нет, — усмехнулся печально Азат, с грустью вспоминая прошлое. — Я просто не хотел огорчать отца и лгал ему всякий раз, что учусь на юриста.
— А на какие шиши в университете учился? — полюбопытствовал Матвей. — Ел, пил, обувался, одевался…
— Сначала очень туго приходилось, — признался Азат, вздыхая. — Ходил в долгах, как в шелках. А потом отец разбогател, и я…
— Постой, а как это случилось? — привстал на кровати Матвей. — Удачу за хвост поймал или рыбку золотую?
— Я не знаю, откуда у него появились деньги, — солгал, не моргнув глазом, Азат. — Отец открыл в Уфе магазин, занялся торговлей, и дела его шли успешно.
— Ты сказал «шли»? — заинтересовался «прилипчивый» сокамерник. — А сейчас что, как папашку загребли, его дела на мель осели?
Мавлюдов задумался. Он, конечно же, за долгое время отсидки успел проникнуться уважением к товарищу Матвею, доверял ему, но… Ему не хотелось рассказывать всю правду про отца.
— Я же тебе говорил, что отец умер сразу же после приговора суда, — ответил он с горестной улыбкой. — А его компаньоны, используя различные махинации, оставили меня без гроша.
— Вот видишь, прав был твой отец, заставляя тебя учиться на юриста, — сказал Матвей «поучительно». — Выучил бы назубок все законы и… Глядишь, не случилось бы такого!
— Когда я получил диплом, признался отцу, что долгое время водил его за нос и учился на того, на кого сам захотел, — вздохнул Азат. — Он очень огорчился и настоял на том, чтобы я поступил на службу в судебную канцелярию.
— И ты исполнил его волю, — дополнил «понимающе» Матвей. — Только никак не въеду, почему ты сюда, в Верхнеудинск приехал? Мне, конечно, бывать в Уфе не приходилось, но я слышал, что город большой и, стало быть, судебная канцелярия там намного больше?
— Там на службу не сунуться, — хмыкнул Азат. — И отец не обладал там нужными связями.
— А здесь у него такие связи нашлись, — догадался сокамерник. — И это, конечно, Сибагат Халилов, о котором ты мне уже не раз рассказывал?
— Да, это он, — кивнул утвердительно Азат. — Он помог мне устроиться в канцелярию суда, а потом…
— Дальше можешь не рассказывать, — поморщился Матвей. — Продолжение истории я уже наизусть знаю. — Он снова улёгся на кровать и вздохнул: — Да-а-а… Конечно, от жизни тебе досталось вдоволь и пинков, и подзатыльников, но… Не горюй, товарищ Рахим, скоро всё сладится. Скинем царя, заберём власть у буржуев, и жизнь наладится!
Мавлюдов поморщился. Он никак не мог привыкнуть к «партийной кличке», которой «наградил» его сокамерник.
— Легко сказать, — покачал с сомнением головой Азат. — Лично я целиком и полностью с тобою согласен, только никак представить не могу, какая жизнь нас ждёт без царя и его самодержавия.
— Какую мы построим, такая и будет, — заговорил мечтательно Матвей. — И…
Азат пожалел, что невольно спровоцировал сокамерника на очередное «долгоиграющее» разглагольствование о «светлом будущем», чем он уже был сыт по горло. Товарищ Матвей снова и снова подробно разъяснял «недоумку» все прелести жизни в равноправном обществе. Он приводил примеры «из французской революции», хотя сам едва ли понимал, в чём её смысл. Главное, что французы короля своего скинули и живут теперь «очень даже ничего»!
Терпеливо слушая сокамерника, Азат почувствовал, как заболела голова.
— Ты согласен со мной? — неожиданно спросил товарищ Матвей.
Мавлюдов чувствовал себя неловко, не зная, что ответить. Сокамерник же наслаждался его замешательством, считая, что собеседнику нечего возразить на его «убийственно-железную» логику, и издевательски улыбался.
