— Маргарита, — пробормотал Кузьма. — Почему ты…
— Ничего не говори, прошу тебя, — прошептала она. — Просто обними меня и молчи.
Кузьма прижал девушку к себе, чувствуя жар её губ на щеке. Он готов был провалиться сквозь землю или вознестись в облака, сознавая, что желает её.
— Господи, я схожу с ума, — прошептал он. — Я… я…
— Ничего не говори, — сказала она очень тихо, прижимаясь к нему. — Просто люби меня… Я так хочу.
Она подняла голову и, глядя в глаза Кузьмы, стала торопливо расстёгивать пуговицы на его пиджаке.
Тяжело дыша, Кузьма осторожно прилёг рядом с ней и заключил девушку в крепкие объятия. Несколько минут они лежали в молчании, касаясь друг друга. Потом Кузьма тихо сказал:
— Ты первая в моей жизни девушка, с которой я провёл ночь.
Маргарита приподняла голову и провела указательным пальцем по его могучей груди.
— Я уже это поняла.
— У меня была девушка, но она умерла, — вздохнул Кузьма.
— Ты любил её? — спросила Маргарита и напряглась в ожидании правдивого ответа.
— Очень, — ответил Кузьма. — Я собирался на ней жениться.
— Да, я слышала о вашей трагической истории, — призналась девушка. — О ней весь город знает.
Из-за закрытой двери донёсся звук шаркающих ног.
— Что случилось? — тихо спросил Кузьма.
— Бабушка встала, — пояснила Маргарита. — Теперь всё утро будет ходить по комнате.
Кузьма натянул одеяло на головы… Маргарита простонала, чувствуя, как желание вновь обуревает её.
7
Назар Кругляков остановился у городской больницы и поморщился. Некогда красивое здание снаружи и внутри выглядело не лучшим образом. Палаты большие, просторные, но стены давно уже не знали побелки, штукатурка осыпалась, оконные рамы пожелтели. Назара едва не вырвало от неприятного запаха, царящего вокруг.
У лестницы он встретил медсестру:
— Вы к кому?
— К арестованному Халилову, — ответил нехотя Кругляков.
— Но-о-о… к нему никого не пускают!
— У меня есть пропуск.
— Идите, там у двери охранник, вот ему и покажете.
Взбежав по лестнице на второй этаж, сопровождаемый любопытными взглядами пациентов, Кругляков прошёл в конец коридора. Охранник тут же вскочил со стула:
— Ты к кому это заявился?
— К арестованному Халилову.
— К нему нельзя, — отрезал охранник, сурово хмуря брови.
— Мне можно, — сказал Кругляков, протягивая пропуск.
Внимательно изучив бумагу, охранник пожал плечами.
— Всё одно ваше посещение бесполезно, — сказал он, отходя в сторону. — Арестант без сознания. Он не видит, не слышит и не разговаривает, так что…
— Как это? — удивился Назар. — То, что его избили в поезде, я уже наслышан, но не до такой же степени!
— Сначала с ним всё было в порядке, — усмехнулся охранник. — Но два дня назад здоровье старика резко ухудшилось. Ничего не поделаешь, возраст…
— Что? О чём ты мелешь? — изумился Назар. — Да у него здоровья ещё на нас с тобой хватит! Да он… — он в сердцах махнул рукой и распахнул дверь.
Увидев лежавшего в кровати хозяина, он не поверил своим глазам. Лицо — сплошное месиво: глаза затекли и казались узенькими щелочками на распухшем лице. «А что же под одеялом? — с ужасом подумал Назар. — Да по нему будто табун лошадей пробежал!»
В двери показался охранник.
— Ну что, поговорил с арестантом? — поинтересовался он. — Я же тебя предупреждал, что он сегодня «неразговорчивый», а ты…
— Что-то здесь не так, — засомневался Назар. — Сибагата Ибрагимовича не могли так избить в поезде! Я просто не узнаю его!
— Много ты знаешь, мусор кабацкий, — ухмыльнулся охранник. — Или приходилось когда-то на каторге бывать?
— Нет, этого места я избежал, — ответил угрюмо Назар. — А вот в поезде есть охрана, которая…
Он не договорил, резко повернулся к кровати Халилова и сорвал с него простыню.
— Так я и думал, — сказал он, склоняясь над больным. — У Сибагата Ибрагимовича на мизинце правой руки отсутствует ноготь, а у этого ноготь есть. Не веришь — сам взгляни.
— Что-о-о? — охранник ринулся от двери к кровати. — Ну-ка повтори, что ты сказал.
— Это не Халилов, — уверенно заявил Назар. — Я не знаю, кого вы тут охраняете, но только не Сибагата Ибрагимовича.
— А-а-а где тогда он? — выпучил глаза и покраснел от натуги охранник.
— Это я хотел бы у тебя спросить, — нахмурился Кругляков. — Хотя с тебя другие за Халилова спросят.
— Что здесь такое? — прогремел голос входящего в палату Бурматова. — Почему дверь распахнута и почему в помещении посторонний?
— О-он с пропуском, — произнес охранник, лицо которого от испуга стало пепельно-серым.
— С пропуском? — удивился Бурматов. — А кто его ему выписал?
— Какая теперь разница, господин сыщик, — хмыкнул Назар, протягивая ему документ. — В палате Халилова нет, а тот, кто лежит на его месте, вряд ли нуждается в «надёжной» охране.
— Ты что, издеваешься надо мной? — не поверил сыщик, поспешив к кровати. — Ты… — рассмотрев «больного», он в замешательстве отступил на шаг и взглянул на едва живого от страха охранника.
— Я не отходил от палаты ни на шаг, — стуча зубами, сказал тот. — И окна вон все заклеены.
— Кто дежурил до тебя? — озабоченно хмуря лоб, спросил Бурматов.
— Иван Севастьянов, а до него Степан Хомутов.
— Всё понятно, — произнес сыщик и указал Круглякову на дверь. — А ты ступай в свой кабак! Думаю, что теперь мы и без тебя обойдёмся.
— Я пойду — сказал Назар, пятясь к двери, — только сначала к адвокату загляну.
— Можешь и к прокурору заглянуть, если хочешь, — передразнил его язвительно Бурматов. — Только учти: накликаешь на мою голову неприятности — тебе очень не поздоровится.
* * *
Митрофан был спокоен: загадочное исчезновение Халилова не огорчило его. Однако о случившемся нужно было немедленно доложить начальству.
Юрий Семенович встретил его доброжелательно и первым делом достал из папки лист бумаги, положил его перед собой и разгладил ладонями. Митрофан насторожился, почуяв неладное. Начальник заметил его заинтересованный взгляд:
— Да, это именно то, о чем вы думаете, господин Бурматов. Это рапорт охранника, дежурившего у кровати Халилова в тот самый день, когда он испарился из больничной палаты.
— И что же мог указать этот недоумок? — осторожно спросил Митрофан.
