Он двинулся к забившейся в угол Алсу, разводя в стороны руки и ухмыляясь. Кузьма, наблюдавший за ним в окно, не смог сдержать себя и ударил кулаком в раму.
Девушка испуганно скрестила на груди руки, а Бурматов выхватил оружие.
— Эй, кто там, мать твою, покажись? — крикнул он. — Или я стрелять буду!
Кузьма даже не сошёл с места, глядя на сыщика и направленный на себя ствол оружия.
— Малов? Ты? — промычал Митрофан, узнав Кузьму и опуская руку с револьвером. — А ты чего это ночами под чужими окнами блукаешь? Я ведь чуть не застрелил тебя!
— Я мимо шёл, — ответил Кузьма. — Увидел свет в окнах, вот и заглянул. А ты чего здесь делаешь?
— Я защищаю девушку от посягательств на её жизнь, — ответил Бурматов, изо всех сил стараясь казаться трезвым. — В этот дом должны прийти разбойники и убить её.
— Ты это выдумал или говоришь правду? — усомнился Кузьма.
— Чистейшую правду, — пряча револьвер, ответил Митрофан. — Мне донесли об этом, и я… я решил её защитить!
Он засмеялся и сделал рукой приглашающий жест.
— Прошу пожаловать в дом, господин судебный пристав! — сказал он. — Места всем хватит!
Кузьма окинул его строгим взглядом.
— А ты не очень-то здесь распоряжайся, — сказал он. — Ты тут не хозяин.
Бурматов сам открыл ему дверь.
— Заходи-заходи, Кузьма Прохорович, — протянул он для пожатия руку, но Малов резко отстранился.
— Давай без фамильярностей, господин сыщик, — сказал он. — Что-то я не пойму ваших действий, которые впрямую идут вразрез с законом!
Войдя в дом, Кузьма хмуро посмотрел на скованную страхом девушку.
— Вы можете идти спать, — сказал он привычным тоном пристава, находящегося при исполнении служебных обязанностей. — А мы тут немного побеседуем с господином сыщиком относительно его «служебных рвений».
Услышав его «команду», Алсу встрепенулась и спешно выскользнула из комнаты.
— А теперь… — Кузьма повернулся к Митрофану, — объясните мне подоходчивее, господин Бурматов, какого рожна вы делаете в позднее, неслужебное время в этом доме?
— Ха, это у вас служебное время расписано от и до, — хмыкнул Митрофан. — У нас, сыскарей, служебное время — все сутки напролёт.
— И какие же неотложные дела привели вас сюда, господин сыщик? — язвительно поинтересовался Кузьма.
— А давай выпьем, господин Малов! — продолжил Митрофан, подходя к столику. — Ваше возбуждённое состояние вызывает у меня опасения относительно целостности моих костей. Сейчас тяпнем по граммульке и поболтаем уже спокойно.
— Я хочу услышать ответ на свой вопрос! — строго потребовал Кузьма. — То, что я увидел, вызывает возмущение!
— Вот как? — Бурматов плеснул в стакан немного коньяка и выпил. — Скажу тебе, как самому честному и добросовестному служащему в нашем городе, господин Малов, в этот дом меня привели сегодня две причины. Первая и самая главная кроется в том, что девушке действительно угрожает смертельная опасность. В дом должна явиться шайка старика Халилова, чтобы найти тайник с ценностями. Девушку они убьют обязательно. Такие люди, сам понимаешь, свидетелей не любят.
— Эти сведения реальны или выдуманы тобою? — насторожился Кузьма.
— Информация безукоризненная, — развёл руки Бурматов. — Потому я и здесь!
— Какова же вторая причина? — полюбопытствовал Кузьма.
— Причина вторая — дела сердечные, — честно признался Бурматов. Увидев вытянувшееся лицо Малова, он рассмеялся: — Да-да, так и есть, а чего ты удивляешься? Девушка молода, стройна и красива, как майская роза! Мне скучно до тошноты в этом паршивом городишке, Кузьма, понимаешь?
— Тогда почему ты здесь умираешь от скуки и никуда не уезжаешь? — спросил Кузьма.
— Уедешь!.. А куда? — Бурматов взял пустую бутылку и с грустью поставил обратно. — Сам же говорил, что нас нигде не ждут! А я к тому же гол как сокол, сам знаешь…
— А кто виноват, что ты промотал отцовское состояние? — усмехнулся Кузьма, с укором глядя на Митрофана. — Будь ты бережливее, жил бы себе припеваючи, не зная нужды и горя.
— Ну ты даёшь, господин Малов! — рассмеялся Бурматов. — Почему в этом вшивом городке все считают, что покойный батюшка оставил мне баснословное состояние? Да он в последнее время едва концы с концами сводил. То, что от него осталось, хватило пару раз поставить на кон в карточной игре и всё… Ставки оказались неудачными, а я… — он вздохнул и махнул рукой.
— Ладно, я не собираюсь лезть в твою душу, — смутился Кузьма. — А со скукой бороться надо, Митрофан. Женился бы, детишек завёл…
— Женился бы, да не нашел подходящей партии, — пожал плечами Бурматов. — А со скукой я научился бороться. Забава, которую я придумал, приносит мне потрясающее удовольствие.
— И что же это за забава? — полюбопытствовал Кузьма.
— Это долго объяснять, — ответил уклончиво Митрофан. — Ну, что-то вроде пряток. Я придумал её исключительно для себя и забавляюсь по-своему. — Он достал папиросу и закурил. — Слушай, давай поговорим об этом позже.
— Шёл бы ты домой, Митрофан, — посоветовал сочувственно Кузьма. — Таким способом ты никогда не найдёшь себе любящую подругу.
— Эх, Кузьма… А я всегда завидовал тебе, — неожиданно признался Бурматов. — Я завидовал, что тебя любит такая красавица, каковой безусловно была Мадина. А тут подвернулся такой удачный случай, и… Ты же не будешь мне мешать, Кузьма?
Услышав искренне высказанную Митрофаном просьбу, Малов растерялся. Он не нашёлся, что ответить. И вдруг… В дверь кто-то громко постучал. В коридорчике послышался скрип двери комнаты Мадины.
— А ну стой, чёртова девка! — прошипел Бурматов, выхватывая из-за пояса револьвер. — Не смей касаться двери, слышишь? Вернись назад и затаись, я сам открою…
Растерянность в душе Кузьмы в мгновение ока сменилась тревогой. «А ведь Митрофан, получается, не лгал, — подумал он, поспешив за ним следом. — Девушке действительно угрожает опасность, и я…»
Отстранив Алсу, Бурматов отодвинул засов и приставил ствол к груди стоявшего перед ним мужчины.
— Только шелохнись, — предупредил он грозно, — я сразу же нажму на курок. Кивни головой, если понял, о чём я сказал только что.
Мужчина от страха выронил баул, который держал в правой руке.
— Да это же мой дядя Мансур! — радостно воскликнула девушка. — Впустите его, он только что вернулся из Елабуги!
— Раз так, то чего же ты стоишь как не родной? — воскликнул весело Бурматов. — Проходи в дом, дорогой дядя Мансур, знакомиться будем!
— А-а-а… вы кто? — пролепетал тот, всё ещё не решаясь переступить порог.
— А это мы тебе в доме объясним, — затыкая за пояс револьвер, ответил Митрофан. — Ну? Заходи, дорогой наш дядюшка! Мы сейчас все вместе…
