— Как это? — нахмурился Кузьма. — Для них что, закон уже не писан?
— Наверное, он ни для кого сейчас не писан, — развёл руками Митрофан. — Иду вчера по улице, а большевики митингуют и песни горланят про вихри враждебные, веющие над ними. А когда я увидел Мавлюдова, разгуливающего в компании жида Матвея Бермана, то чуть глаза на лоб не вылезли. На них розыск объявлен за побег из тюрьмы и убийство сокамерника, а они расхаживают, ничего не боятся.
— Да, неправильно это, — согласился с ним Кузьма. — Но даже это не даёт нам права отступать от буквы закона и данной государству присяги!
— Ну вот, опять двадцать пять! — хлопнул себя по коленям Митрофан. — О какой присяге ты мне всё талдычишь? Ты царю присягал, а его нет уже на троне. А государство? Оглянись, где ты его видишь, Кузьма Прохорович?
— Царя нет, согласен, но Россия осталась, — упрямо гнул свою линию Малов. — А её предавать мы не имеем права!
— Скажи мне, господин Малов, ты деревянный или таким прикидываешься? — наседал Бурматов. — Да нет больше государства Российского! Нет его, не-туш-ки! Царя скинули, власть перешла к Временному правительству. А чем оно занимается? С большевиками собачится, вот чем! Им бы зажать и раздавить большевистскую гидру, а они всё миндальничают и сюсюкаются с ними! Но это до поры до времени! Большевики вон на каждом углу к новой революции народ призывают. Ещё чуток, и свернут башку Временному правительству!
— Хорошо, согласен с тобою целиком и полностью, — глянул исподлобья на Бурматова Кузьма. — Ну а от меня ты чего хочешь? Сам знаешь, что все деньги Халилова я передал своему начальнику Хвостову. Так что я ничем не богаче тебя, как видишь.
— Да что теперь деньги значат, Кузьма? — рассмеялся Митрофан. — Бумага с картинками, фантики… Керенский вон свои «керенки» печатает, а большевики, когда к власти придут, свои штамповать начнут!
— Мне всё равно, какими дензнаками зарплату платить будут, — вздохнул Кузьма. — Хоть юанями китайскими или монгольскими тугриками. Лишь бы…
— Ты извини меня, господин Малов, но ты… — Бурматов поднёс указательный палец к виску и покрутил его вперёд-назад. — О какой зарплате ты говоришь? Ты что, запамятовал, что всех нас со службы взашей выперли? Полицию на милицию заменили, а нас, в лучшем случае, в тюрягу посадят. И пристрелить могут, чтобы не кормить. Большевики злы на таких, как мы с тобой, службистов, Кузьма Прохорович. Как только дело коснётся выяснения отношений, они прямо с нас и начнут!
— Хорошо, — поморщился Кузьма. — Говори, кого ограбить собираешься. Ведь ты мне это явился предложить.
— Мы с тобой дожмём Халилова и уйдём с его капиталом за кордон! А там начнём новую жизнь в тишине и покое. Предлагаю уехать куда-нибудь в Южную Америку! Там для богатых людей все условия для благополучия и процветания! — улыбаясь, закончил Митрофан.
— Ну и далеко же ты собрался, господин Бурматов! — перестав сердиться, рассмеялся Кузьма. — Если там рай для богачей, но ты не один из них. А что касается Халилова, так о нём уже давно ничего не слышно.
— Старик всё ещё здесь, в Верхнеудинске, прячется, — сделался серьёзным Митрофан. — Он никому не доверяет и боится сокровища свои в одиночку вывозить. Нынче время хреновое, а он умён и отлично это понимает.
— Лыко да мочало, начинай сначала, — сказал Кузьма, проведя по лицу ладонями. — Опять ты за своё, господин Бурматов? Ты что, память потерял или пропил с досады? Я слышал, что ты неделю с горя беспробудно пьянствовал?
— Было такое, не спорю, — согласился Митрофан, вздыхая. — Жалко было денег до слёз. Однако в любом состоянии мозги мои работают исправно. Пока я глушил горькую, они работали как часы!
— Интересно, и что же мозги твои «натикали»? — полюбопытствовал Кузьма, недоверчиво глядя на Бурматова. — И не подвёл ли их «часовой механизм»?
— Старик Халилов ловко всех нас провёл! — улыбнулся Бурматов. — Тайник, который нашли разбойники, был сооружён для дураков!
— Для каких? — заинтересовался Кузьма.
— Для таких, как мы с тобой, — охотно пояснил Митрофан. — Когда я увидел деньги, потерял разум. С налётчиками случилось то же самое. Старик рассчитал верно и не пожадничал, чтобы сбить нас с толку. Видимо, у него золота и бриллиантов осталось так много, что он легко пожертвовал той суммой, которую сложил в мешок и спрятал в колодце.
— Но почему он так поступил? — изумился Кузьма. — Ведь сумма, которую я передал Хвостову, была просто баснословной?!
— Это для тебя баснословной, а для Халилова мизер, — настаивал Бурматов. — Золото и драгоценности он спрятал в очень надёжном месте, до которого так просто не добраться.
— Значит, твой пьяный мозг разгадал его интригу? — недоверчиво улыбнулся Кузьма. — Может, тебе надо было подольше попьянствовать и тогда…
— Послать бы тебя ко всем чертям, упрямый глупец, и найти другого компаньона! — вспылил Митрофан, которого поведение Малова вывело из себя. — Сам не пойму, чего меня тянет к тебе, балбесу твердолобому?
— И я этого объяснить не могу, — посмотрел на него Кузьма с любопытством.
Бурматов встал и, собираясь уходить, сказал:
— Постараюсь разобраться в себе, понять и объяснить такую глупую привязанность. А ты пока подумай над моим предложением. Откажешься — справлюсь и сам. А теперь прощай, Кузьма Прохорович, надо успеть уладить кое-какие делишки, пока большевики мутят народ и готовят очередную революцию.
2
Тайга начиналась сразу за городом — непроходимая чаща с болотистыми плоскогорьями, заросшими разносортными деревьями, холмы, озёра, моховые топи в тряских кочках. Тайга — бесконечная, девственная, дикая, пугающе тёмная, жёсткая и колючая — была повсюду…
Маленький дом бурята Яшки Сыткоева стоял у высокого холма, на берегу таёжного озера с кристально чистой водой, среди густого смешения дубняка и лиственницы. Старый, но физически крепкий Яшка жил здесь, охотясь на лесного зверя и ловя рыбу. Многие десятки вёрст отделяли отшельника от Верхнеудинска. Людей он видел редко и ничего не слышал о революции, о переменах в стране. Лишь двух человек хорошо знал Яшка — Сибагата Халилова и казачку Аксинию Голованову. Раз в месяц женщина привозила ему одежду, хлеб, табак и порох. А вот Халилов, которого Аксиния называла «хозяин», появлялся раз в год, оставаясь на недельку поохотиться и порыбачить. В его последний приезд Яшка подобрал в тайге медвежонка и принёс домой. Тот оказался «девочкой», и «хозяин» назвал её Мадиной. Халилов кормил питомицу из бутылочки козьим молоком, мясом и с интересом наблюдал, как она ест, урча и фыркая. А потом он играл с медвежонком на травке у дома. Особенно ему нравилось мазать лицо мёдом и класть Мадину себе на грудь. Медвежонок слизывал лакомство шершавым языком, что вызывало у Халилова восторг и удовольствие.
Уезжая, «хозяин» велел Яшке беречь медвежонка, смастерить ему надёжный вольер и хорошо кормить. С того дня прошло уже больше двух лет…
