В себя он пришёл лишь тогда, когда постучал в дверь дома Маргариты.
Кузьма заговорил только ночью, в постели. Он вдруг поинтересовался, не стеснил ли её своим появлением.
— Вовсе нет… С чего ты взял? — удивилась Маргарита.
— Я так просто спросил, — ответил Кузьма. — Домой идти надо бы, а я не могу…
— Оставайся, поспи, а утром пойдёшь, — вздохнула, сочувствуя его горю, девушка.
Она знала, что Кузьме сейчас не до её ласк, но ничего не могла с собой поделать. Она прижалась к нему и обняла его.
— Прости, не до тебя мне сегодня, — сказал Кузьма. — У меня все мысли об отце.
— Да, я тебя понимаю, — вздохнула Маргарита. — Я…
В дверь постучали.
Девушка вздрогнула и замерла на полуслове. Она присела на кровати и замерла в нерешительности.
— Иди, встречай товарищей, а то дверь вынесут, — сказал Кузьма, переворачиваясь с боку на спину и укладывая за голову руки. — И почему они так не вовремя приходят к тебе «по срочному делу»?
Маргарита подскочила как ужаленная и метнулась к двери. На этот раз отсутствовала она недолго, а когда вернулась…
Девушка подошла к кровати и в нерешительности остановилась.
— Чего-то ты сегодня быстро обернулась, — сказал Кузьма, разглядывая её едва видимый в полумраке стройный силуэт. — Прошлый раз ты дольше разговаривала с приходившим товарищем.
— Ты всё слышал, — прошептала Маргарита, присаживаясь на край кровати. — И молчал?
— А чего я мог сказать? — ухмыльнулся Кузьма. — Ты выбрала свой путь и, как мне кажется, вполне сознательно. Я не знаю, какой пост ты занимаешь у большевиков, но… Видимо, значительный и важный. Я…
— Всё, замолчи, — не дав ему договорить, прошептала девушка. — Тебе нет надобности знать, чем я занимаюсь и какой «занимаю пост».
— А что, ты права, — вздохнул Кузьма. — Какая мне разница, с кем я сплю в одной постели… Будь ты большевичка, будь ты меньшевичка, будь ты кем угодно, но в постели ты женщина, жаждущая любви, если она не противоречит твоим убеждениям и потребностям.
— Всё, вставай и проваливай, мерзавец! — закричала Маргарита и даже топнула ногой. — Выметайся из моего дома, скотина! Больше чтобы ноги твоей на моём пороге не было, иначе…
— Ты убьёшь меня, — продолжил за неё Кузьма, вставая с кровати. — А что ещё можно ожидать от тебя, проникнутой от мозга до костей большевистской идеей?
— Одевайся и убирайся, — сказала девушка дрогнувшим голосом. — Я должна была давно сделать выбор, и… я его сделала!
Оказавшись на улице, Кузьма подумал: «Надо же, оказывается, мне идти-то особо некуда, кроме как домой. Сколько лет прожил в Верхнеудинске, а друзьями так и не обзавёлся… Так что, домой?»
Не успел он отойти от дома Маргариты и десятка шагов, как пятеро вооружённых людей преградили ему дорогу.
— А ну стой! — приказал один из них, делая шаг вперёд. — Предъяви документы и сдай оружие, если при себе имеется!
— Ни документов, ни оружия у меня при себе нет! — удивился требованию незнакомца Кузьма. — Вы, наверное, меня с кем-то спутали, господа!
— Руки вверх подними! — ещё строже потребовал незнакомец, и Кузьма увидел револьвер в его руке. — Эй, Мартынов, обыщи-ка этого бандита!
— Бандита? — ещё больше удивился Кузьма, поднимая руки. — А я подумал, что бандиты — это вы, господа.
— Поговори ещё, — буркнул незнакомец. — Следуй за нами… В участке разберёмся, кто из нас кто. Понял, морда уголовная?
* * *
До наступления утра Малов отвечал на вопросы начальника милиции Жердева, который своим видом больше напоминал слесаря из депо, чем милиционера, и не мог понять, чего он добивается от него.
— Что ты делал на улице ночью? — в очередной раз интересовался Жердев, хмуро глядя на него.
— Возвращался домой от любимой женщины, — терпеливо отвечал Кузьма. — Разве это преступно?
— От любимой ночами не уходят, — не соглашался начальник. — Рано утром, на худой конец.
— Она была не в настроении и выставила меня за дверь, — разъяснял Кузьма. — Не угодил я ей нынче в постели, понимаете?
Дальше вопросы повторялись снова и снова: у кого именно он был? В каком доме? Кто может подтвердить его слова?
Кузьма честно отвечал на вопросы Жердева, но тот только хмурился и пожимал недоверчиво плечами.
«Во дела, он не верит мне или не хочет верить? — думал Кузьма. — Он же знает меня хорошо. Содействия просил в поисках Бурматова… Что-то мне непонятен его странный интерес к моей персоне».
— Вы — бывший судебный пристав, господин Малов, — неожиданно сменил тему Жердев. — Так что теперь, оказавшись не у дел, как и господин Бурматов, решили сменить профессию?
— Да, я судебный пристав, но не бывший, — возразил Кузьма. — Конечно, наша служебная деятельность временно приостановлена, но это не значит, что я встал на преступную стезю.
— Ну уж нет, судебная система теперь будет иной, — ухмыльнулся Жердев. — И судебным приставам в ней не место. Теперь наша власть — пролетарская, и она вполне обойдётся без ваших услуг.
Кузьма едва не оглох, услышав слова начальника милиции, прогремевшие для него как гром среди ясного неба. Кипевшая где-то внутри неприязнь к Жердеву превратилась в безумное желание убить его.
— Так что ты делал ночью на улице, господин Малов? — снова вернулся к основному вопросу допроса Жердев. — А может, не в любимой дело? Может быть, ты решил немного поразбойничать ночью на улице с Бурматовым на пару?
— Вы, наверное, не совсем меня поняли, — едва владея собой, сказал Кузьма, делая ударение на каждое произносимое слово. — Я судебный пристав, а не налётчик. И мне не нравится, что вы обращаетесь со мной как с преступником. Я слуга закона, а не…
— Помолчал бы ты, «слуга закона» хренов, — усмехнулся иронично Жердев. — Ушло ваше время, «господин» Малов. Теперь ты и твои «коллеги» — простые граждане Страны Советов и больше никто!
Кузьма снова едва сдержал в себе рвущиеся наружу эмоции. Лицо его побледнело. Сжимая кулаки, он сказал:
— В отличие от вас, уважаемый, я гражданин государства Российского! О «Стране Советов» никогда не слыхивал и иметь с ней ничего общего не желаю!
— Я так и думал, — пожал плечами Жердев. — Тогда нам не о чем с тобою разговаривать. Сейчас тебя отведут туда, где тебе самое место, а там ты встретишь своих единомышленников и наговоришься с ними до одурения.
Когда Кузьму привели в городскую тюрьму, он глазам своим не поверил. Все камеры были заполнены настолько, что повернуться негде. «Вот это да! — подумал он обескураженно. — Хорошо работают большевики! Если все, кто здесь содержится, преступники, то можно быть уверенным, что они скоро наведут в городе порядок…»
