— Деньги я с собой заберу, если ты не возражаешь, а золото и драгоценности здесь спрячу.
Яшка пожал плечами.
— Поступай, как знаешь, — сказал он. — Мне всё это ни к чему. Завтра выезжаем. Жалко мне тебя, однако, но советов давать не буду.
— Да, лучше не надо, — вздохнул Митрофан. — Обычно от советов у меня голова пухнет и болит. А лишней головной боли мне сейчас не надо…
* * *
Намывшись и попарившись в бане, Кузьма вошёл в дом и уселся за стол. Мать поставила перед ним чугунок с варёной картошкой и уселась напротив. Кузьма с недоумением оглядел стол и посмотрел на мать.
— Ты хлеб забыла положить, мама, — сказал он. — Что-то на тебя это непохоже.
— Нет, не позабыла, сынок, — вздохнула она. — Просто нет больше хлебушка в нашем доме…
— Как это нет? — удивился Кузьма. — У нас что, уже все деньги закончились?
— Осталось ещё немного, — прослезилась мать. — Но хлебушек покупать мы уже не можем. Он скоро дороже золота будет, а те крохи денег, кои от батюшки ещё остались, тают как мёд на солнышке.
— Ну, ничего, и без хлеба обойдёмся, — натянуто улыбнулся Кузьма. — У нас картошка пока ещё есть и… Охотой займусь, если надобность в том будет.
— Я вот вещички кое-какие на базар снести собираюсь, — сказала мать вкрадчиво. — Те, что от отца остались и какие ты не будешь носить. Да вот… — она замялась и потупила взгляд, не смея смотреть на сына.
— Чего замолчала? Договаривай, мама! — сказал Кузьма, всё ещё не дотрагиваясь до пищи.
— Я вот про обмундирование твоё спросить хотела, — пряча глаза, заговорила жалобно женщина. — Может, продать, ежели ты его носить больше не будешь?
— Что-о-о? — Кузьма посмотрел на неё строго и с осуждением. — Даже не думай об этом, мама! Мой мундир — это часть меня самого! Ещё настанет тот день, когда всё встанет на свои места и я в своём мундире пойду на службу, как и прежде!
— Прости меня, сынок, — прослезилась мать. — Я как-то не подумала об этом. После смерти отца всё смешалось в моей головушке, и я часто говорю наперёд, а уж потом думаю.
Растроганный её словами, Кузьма подошёл к матери и обнял её. Комок горечи подкатил к горлу. Он хотел поцеловать её, сказать несколько ласковых фраз, но в этот момент кто-то постучал в дверь, и это насторожило Кузьму.
— И кому это я понадобился в такое время?
Поздний гость кивнул матери и повернулся к удивлённому Кузьме:
— Дай для начала воды напиться, господин Малов. А потом уж приставай с расспросами, прежде чем к столу пригласишь.
— Митрофан? Бурматов? Ты? — оторопел Кузьма. — Так ты жив ещё, господин сыщик?
Бурматов выпил ковш воды, поднесённый ему матерью Кузьмы, а потом распахнул объятия:
— Ну, давай обнимемся, Кузьма Прохорович! Не знаю, как ты, но я по тебе очень скучал всё это время… Ей-богу, не лукавлю, всё так и было!
Кузьма во все глаза смотрел на Бурматова и не узнавал его: осунулся, похудел, лицо заросло бородой с проседью, а на голове шапка спутанных, давно немытых и нестриженых волос.
— Как я тебе? — ухмыльнулся Митрофан, видя недоумение на его лице. — Чучело огородное лучше выглядит, так ведь?
— Я тебя только по голосу и узнал, — признался Кузьма. — Ты откуда явился, господин Бурматов?
— Можно сказать, что из преисподней, — вздохнул Митрофан. — Про это долго рассказывать… А что расскажу, ей-богу, не поверишь!
— Тебе поверю. Ты за стол садись, — предложил Кузьма. — Я тоже ещё не ел и с радостью составлю тебе компанию.
— Да, мне очень жрать охота, — вздохнул Митрофан. — Но ещё больше мне хочется сейчас стаканягу водки стебануть и в баньке попариться. Я почти месяц не мылся, чешусь, как пёс шелудивый. А когда к тебе во двор зашёл, дымком от баньки так и пахнуло!
— Что ж, в баньку так в баньку, — согласился Кузьма и посмотрел на замершую у печи мать. — Заверни нам всю еду в скатерть, мама, и водки дай… Пойду друга попарю, чтоб огурцом выглядел!
— Если за водку деньги надо, то в сумке возьми, — сказал Митрофан, черпая из ведра воду. — Бери сколько надо, хоть все… Мне они без надобности.
Кузьма подошёл к сумке, открыл её и… едва удержался на ногах, увидев тугие пачки денежных купюр.
— Ты что, снова банк ограбил?! — воскликнул он.
— Нет, в права наследства вступил, — ответил Митрофан, загадочно улыбаясь.
— И кто же тебе оставил такое огромное состояние?
— Не поверишь, Сибагат Ибрагимович.
— А сам он где?
— Перед Аллахом на Страшном суде за грехи отвечает… А может быть, уже получил вечный срок на сковороде жариться и в ад спускается по ступенькам крутым.
— Так что, он умер?
— Подох как собака… Такой смертью, что злейшим врагам своим не пожелаю.
Кузьма решил больше не задавать Бурматову вопросов в доме при матери. Он видел, как она встревожена, и не хотел, чтобы она расстраивалась ещё больше. Он схватил сумку, затолкал её под свою кровать и связал в узел скатерть вместе с лежащими на ней продуктами.
— Водку не забыл? — напомнил Митрофан. — Нажраться до поросячьего визга хочу. Ты меня поймёшь, Кузьма Прохорович, когда услышишь то, что мне пережить довелось.
— Я тебя уже понял, — вздохнул Кузьма, отдавая ему узел и доставая из шкафчика две бутылки водки.
— Так что, идём? — спросил Митрофан, видя, что Малов чего-то выжидает.
— Ты иди, а я следом, — сказал Кузьма, подталкивая его локтем к выходу. — Сейчас мама сменное бельишко тебе подберёт, и я принесу его.
— Тогда я пошёл?
— Ступай… Как разденешься, веник новый кипятком запарь. По тебе вижу, что крепко над твоими «мощами» постараться придётся…
Часть четвертая. «Сквозь вихри враждебные…»
Историческая справка
В конце 1917 года в Маньчжурии белогвардейский атаман Семёнов сформировал особый отряд и предпринял наступление в Забайкалье. В феврале 1918 года был создан Забайкальский фронт во главе с С. Г. Лазо. В Верхнеудинске учреждённым штабом тыла Прибайкальского фронта руководил П. А. Бризон. В августе 1918 года бои развернулись на подступах к городу. 18–20 августа 1918 года бои развернулись в районе Нижняя Берёзовка. Красногвардейцы и интернационалисты три дня защищали Верхнеудинск. Советская власть пала. Город оказался в руках интервентов и белогвардейцев. В Сибири установилась власть адмирала Колчака, в Забайкалье — атамана Семёнова…
1
Мать Кузьмы Малова умерла сразу, как только первые снаряды, прилетев извне, разорвались на городских улицах. У неё не выдержало сердце и… Она упала в избе, занеся и поставив на лавку ведро с водой.
