– Слушай сюда, военный! – заорал он хорошо поставленным командным голосом. – Мне плевать, кто ты и откуда такой борзый вылез! Зона и не таких обламывала! И если ты хочешь вернуться из Зоны живым, для начала оставь свои шуточки в этом кабинете, понял?!
…Когда человек бесится и орет, он тратит очень много личной силы, пытаясь подавить того, на которого выливает свой гнев. Эта черная волна деструктивна для жертвы и позитивна для того, кто ее генерирует, – разрушив чужую волю, она возвращается к хозяину, словно военный трофей неся на своем гребне эманации личной силы побежденного. Потому очень часто после вызова на ковер начальник чувствует удовлетворение и прилив сил, а подчиненный, получивший разнос, выходит из кабинета шефа разбитым.
Но тот, кто умеет работать с людьми, просто пропускает эту волну мимо себя, подныривая под нее, как опытный пловец, и не обращая внимания на чужие вопли. И порой достаточно одного взгляда, легкого мысленного толчка, чтобы нанести решающий удар тому, кто потратил слишком много личной силы на неудачную черную атаку…
Внезапно генерал почувствовал, как у него перехватило дыхание. Схватившись за горло, он упал в кресло, видя лишь глаза киллера, заполнившие собой весь мир.
Генерал захрипел – но не потому, что ему не хватало воздуха. Просто еще ни разу в жизни он так не боялся…
Страх был искусственным, поднимающимся из глубины его сознания, из тех далеких времен, когда человек был слаб и беспомощен, а чернота окружающего мира ужасна и беспощадна. Человек жался к огню, пытаясь согреться, но первобытная ночь окутывала его со всех сторон жутким покрывалом смерти, состоящим из когтей, клыков и вражеских каменных топоров, скрывающихся в этой темноте. И сейчас костер неумолимо гас, а из тьмы на жалкое человеческое существо надвигались эти глаза – жуткие, немигающие и равнодушные, как сама смерть…
– Н-неет!.. – взвыл генерал, суча ногами и пытаясь отодвинуться подальше вместе с креслом от приезжего киллера. Но двигаться было некуда – спинка кресла уперлась в стену и жалобно скрипела под давлением грузного тела…
– Что с вами? – участливо спросил Виктор, прерывая контакт. – Вам плохо?
…Черная волна разбилась где-то позади и стала зловонной лужей. Как и воля того, кто исторг её из себя. Генерал был сильным человеком и неплохим воином, но вряд ли когда слышал о древнем искусстве сюнкан саймин-дзюцу – методах мгновенного гипноза противника – и о том, что воину никогда не стоит терять самообладания для того, чтобы противник не воспользовался его слабостью. Ведь гнев – это слабость, причем крайне опасная в бою. Людей надо как подавлять, так и убивать абсолютно спокойно – тем более, если ты военный и это твоя работа…
Увидев, что генерал перестал сучить ногами и в его глазах появилось осмысленное выражение, Виктор снова улыбнулся и произнес тихо, но твердо – так хозяин выговаривает щенку за незначительную провинность:
– Я приехал сюда выполнить задание – и я его выполню без помощи ваших специалистов. И предупредите их, что если они попытаются мне мешать, то умрут вместе с Легендами Зоны.
И не прощаясь вышел из учебного класса.
Снайпер
Тошнотворный запах болота забивал ноздри и кружил голову не хуже хирургической маски с закисью азота. Я шел вдоль едва видимых вешек, порой по колено проваливаясь в омерзительную жижу. Я давно уже перестал обращать внимание на хлюпанье воды в берцах и на то, что от холода не чувствую пальцев ног – бледному солнцу Зоны в условиях вечной осени никогда не под силу будет прогреть это болото. Онемевшие ноги и несколько жирных пиявок, присосавшихся к икрам – нормальная плата за проход. Зона всегда и за всё взимает плату.
При этом я прекрасно осознавал, что один шаг в сторону с местами подгнившей невидимой гати под моими ногами – и плата увеличится несоизмеримо. Зона – строгая учительница и не любит тех, кто относится к ней невнимательно. Болото просто равнодушно поглотит меня, смачно чавкнув и выдавив на поверхность омерзительной жижи большой пузырь, похожий на шар из жевательной резинки, который выдувает жирный и ленивый гурман после сытного обеда.
Но меня вело в сторону – и вело неслабо. Лишь усилием воли удавалось мне сохранить направление и, напрягая зрение, собирать двоящиеся вешки в единую картину. Пока удавалось… Обожженная рука, несмотря на антисептик, похоже, начала гнить, добавляя собственной вони к болотным миазмам.
Но больше всего меня беспокоила колотая рана в легком. Когда я последний раз открыл клапан иглы, воткнутой в мою грудь, из нее вместе с воздухом появился внушительный клок розовой пены. Значит, началось внутреннее кровотечение. Плохо. Очень плохо. И чертовски обидно, если придется сдохнуть, не дойдя до цели каких-нибудь полкилометра.
Я остановился и достал из кармана куртки последний шприц-тюбик. Их было три, и второй я вколол час назад, так как серьезно опасался отключиться прямо на ходу. А в Зоне не рекомендуется отдыхать посреди Черного болота, поплевывая в камыши слюнями цвета пены на кончике иглы. Запах свежей крови – хорошая приманка, и, наверно, только жалкими остатками личной удачи можно объяснить, что еще никакой болотный ктулху не учуял обед, еле-еле плетущийся через его владения.
Укола в бедро я не почувствовал. Тоже неважный симптом, но об этом лучше не думать. Сейчас лучше вообще ни о чем не думать, а просто вытаскивать ногу из грязи и ставить ее вперед. Потом другую. И повторять эти крайне трудные в моем положении действия до тех пор, пока из жидкого месива медленно, словно спина разъевшегося головорука, не вылезет пригорок со знакомой крышей, наполовину скрытой высоченными соснами, воткнувшими свои верхушки в темно-серое небо.
Я не знаю, что было намешано в тех шприцах, но помимо мощного обезболивающего в них явно имелся еще какой-то стимулятор. Стало немного проще, опираясь на шест, вытаскивать ноги из грязи, но я знал, что это ненадолго. Час от силы. По идее остров Болотника должен был уже давно показаться над камышами, но его всё не было. Зоне свойственно играть со своими детьми, искажая пространство и время. А может, это сегодня сама смерть играла со мной – мы с ней давние игроки, и, похоже, сегодня у нее в рукаве имелся серьезный козырь.
Но если это было и так, достать его она не успела. Знакомый конёк двускатной крыши вынырнул из камышового моря, и я поневоле ускорил шаг, не обращая внимания на то, что с иглы на мох под моими ногами падают уже не клочья розовой пены, а капли крови, так похожие на спелую клюкву, в изобилии рассыпанную по болоту.
Да, точно, это не мираж и не бред. Под подошвами берцев была уже не грязь, а густой мох, мягкий, как искусственное резиновое покрытие. Идти стало намного легче. Я отбросил в сторону шест и застегнул куртку – не стоит пугать старика, он слишком хорошо ко мне относится. Еще не даст рассказать что к чему и сразу определит под капельницу. А я и отрублюсь благополучно, не успев отдать то, ради чего ходил за край этого мира.
Дверь в его дом была открыта – впрочем, как и всегда для всех, кому нужна помощь, будь это человек, мутант или какая-нибудь мелкая зверюшка, на которую наступишь – и не заметишь.
