Кто-то приволок голографическую фотку Коли Короткого, определили ее во главу стола, перед фоткой поставили стопку с «Особой сталкерской» и положили посоленную горбушку черного хлеба. Пусть мужику там будет что есть и пить.
Расселись по местам, первую приняли, не чокаясь и не закусывая. Только хлебом занюхали.
Вторую и третью – тоже не чокаясь, но уже под принесенную толстяком закуску: селедочка с лучком, заправленная постным маслом. Коля Короткий в веселые времена завсегда ее заказывал.
Ну а дальше пошло, как обычно на поминках. Кто-то предложил традиционно поднять стопки «за тех, кто в Зоне». При таком тосте, не чокаясь, не пьют: здоровье тех, кто сейчас в ходке, – дело святое. За каждого из присутствующих тоже, бывало, друзья стопки поднимали.
Постепенно народ загудел и принялся переговариваться. Сначала тихо, а потом все громче. Скоро над столом уже висел гул, как и всегда. Большинство поминок переходят в такую стадию. Впрочем, Коля Короткий наверняка бы понял своих друзей. Он и сам за столом обычно горланил будь здоров – луженой глоткой господь его тоже не обидел.
Потом Хохол Вакула предложил выпить за девочек Германики. Потому что без баб сталкерская жизнь – и не жизнь вовсе. Всяк ведь часть бабла на них тратит.
Предложение, увы, понимания не встретило. Некоторые зашикали, а иные и вовсе возмущенно зарычали. Вот еще, обойдутся! Хватит с них и бабла! Не наш это тост, Вакула…
А потом со стула вознесся Знахарь и предложил выпить за Ментола и его удачу. Самый опытный сталкер в компании, Зону, пацаны, вдоль и поперек исходил, дай ему господь здоровья.
Вообще говоря, за удачу было пить не очень принято, так ее и спугнуть можно, поэтому все сразу угомонились и перевели взгляды на тостуемого. Если сам не откажется, то и мы присоединимся. Чего бы и не выпить за здоровье, тем более если оно порождено удачей? Сталкеры это знают как никто другой.
Собутыльники смотрели с таким ожиданием, что Ментол не выдержал и встал:
– Друзья мои! Все вы знаете, что обычно за удачу пить не полагается. Но она столько раз мне помогала и столько выручала, что я уже давно ее воспринимаю в качестве своей… нет, не жены, жен я не люблю… Я ее воспринимаю в качестве своей сестры. Жены сплошь и рядом предают, многие из вас это знают не понаслышке. А сестры – родная кровь, они не предадут. Это первое.
Все слушали молча. Никто не открыл рта, чтобы сказать какую-нибудь хрень про жен или хотя бы просто выматериться.
– Второе. Все вы знаете, что нашему брату без удачи попросту нельзя. Ее можно считать не только сестрой, но и нашей мамой, ибо именно она раз за разом дает нам жизнь.
Он снова замолк, гоняясь за разбегающимися мыслями.
– Мудрено, – сказал Знахарь. – Но продолжай. Складно трындишь.
– И третье… Вот поэтому я хочу выпить не за себя и свою удачу, а за всех вас и за удачу нашу общую. Верю, что она непременно осенит своим крылом всех сидящих за этим столом, и мы еще много лет не будем собираться в «Толстяке» для того, чтобы поставить во главу стола стопку и хлеб перед фоткой любого из нас. За нас всех и нашу сталкерскую пруху!
Он опрокинул в глотку очередную порцию «Особой» и крякнул, отправляя следом маринованную маслинку. Однако услышал, как Знахарь сказал сидящему рядом Хохлу Вакуле:
– Боюсь я пить за все это. Как бы не сглазить… Воздержусь, пожалуй. – Знахарь незаметно для остальных поставил стопку между бутылками с «Тархуном». – Ментолу легко говорить – сам-то в рубашке родился.
Никто из них не знал, что Евгений Петров был самым настоящим неудачником и даже как-то по пьяни хотел наложить на себя руки. И именно в то пасмурное воскресенье, в день Прорыва, во время неудавшейся поездки за продуктами, на виадуке через кольцевую под серебрящимся облаком-радугой и пришла к нему его постоянная пруха.
Его давно интересовало, как сложились дела у других людей, преодолевших в тот день линию создающегося Периметра, может, и они оказались столь же удачливы. Может, и для них посещение Зоны стало своего рода наркотиком?
Но ответить на этот вопрос не мог никто. Ни сталкеры, ни «каракалы», ни особисты, ни яйцеголовые. Разве что сама Зона…
24. День четвертый
– Ну, что, девочки и мальчики? – сказал Сергей. – Мне кажется, пора возвращаться. До склада на Малом довольно далеко. Надо бы хоть к вечеру до него добраться.
Почему-то он старался не смотреть на то, что осталось от Куприянова и Портоса. Словно начинающий сталкеришка, впервые столкнувшийся со смертью в гостях у Стерви…
Жека и Зоя переглянулись.
– Нам незачем добираться до Малого, Бустер. Я знаю вход в «кротовью нору» гораздо ближе.
«О как! – подумал Сергей. – Хотя чему я удивляюсь после всего случившегося?»
– И куда «нора» нас перенесет в Предзонье?
– Туда же и перенесет. Под родной «Мега Парнас».
– Ну, хорошо. Веди!
С соблюдением всех мер безопасности они прошли квадратную арку, закрытую со стороны улицы ржавой металлической решеткой с узкой калиткой – незапертой, – и оказались на Седьмой линии. Чуть правее, на противоположной стороне улицы, стоял какой-то храм, пятиглавый и увенчанный православными крестами. Однако Жека повернул в противоположную сторону, к Среднему проспекту.
Судя по ландшафту, тут явно была пешеходная зона – почти вся улица устлана тротуарной плиткой. По центру в два ряда тянулись окруженные поребриками прямоугольные участки голой земли, где когда-то наверняка росли сожранные ныне елки или березки. Перед поребриками стояли ржавые металлические остовы скамеек, давно лишившихся деревянных сидений и спинок, и бетонные кубики урн. В два же ряда тянулись и не менее ржавые осветительные столбы с загнутыми верхушками, на которых кое-где еще сохранились мутные шарообразные плафоны. Это архитектурное разнообразие завершали вычурные восьмиугольные конструкции с чашами – по всей видимости, фонтаны. В нижней чаше ближайшей конструкции стояла черная вода – судя по всему, тут недавно прошел локальный ливень. Ну или Зона с неведомой целью включала фонтан…
Жека и Зоя топали бок о бок посередине улицы. Сергей следовал за ними, раздумывая, почему же он все эти дни постоянно ошибался насчет сути происходящего. В который уже раз задумался. Но теперь складывающийся пазл из событий последнего времени вел его к иным выводам. Он это чувствовал и продолжал размышлять…
Поначалу получалось так, словно Куприянов намерен повторить подвиг предыдущей экспедиции – снова вытащить из Зоны «бустер». Непонятно, правда, с какой стати капитан решил, что артефакт надо искать на том же самом месте, что и первый, но, надо полагать, у него имелись для этого веские причины. Ведь в предыдущей ходке, после всех своих выкрутасов с враньем, Зоя в конечном итоге повела экспедицию именно во двор на Девятнадцатой линии, и шарик там нашелся без проблем. Значит, у нее изначально имелась информация о будущей находке. Причем скорее всего она получила эту информацию именно от Куприянова, раз он и был ее непосредственным начальником. Это только для нас, недоумков, она работала на Мамонта…
