Чем он выше своих сограждан? Возможно, просто все обманутые собрались вокруг него…
Адамберг заметил, как напрягся Данглар в своем лиловом фраке, – зная наизусть эти знаменитые тексты, он предвкушал крещендо. Уж во всяком случае, он и думать забыл об Исландии. Комиссар вспомнил о скором отъезде, и в этом зале предстоящее путешествие показалось ему нелепым и неуместным, чуть ли не пошлым. Почему Исландия, где она вообще, та Исландия?
– Внимание, – прошептал Брюнет, – не пропустите следующую фразу.
Робеспьер выдержал короткую паузу и поднес руку к своему жабо.
Я говорю, что тот, кто содрогается в данный момент, тот – преступник; никогда невинность не страшится общественной бдительности.
– Жуть, – прошептал Адамберг.
– По-моему, это самое страшное из его высказываний.
Робеспьер, напрягая свой хилый голосок, старался четко произносить нескончаемые фразы, и его пустой взгляд скользил с одного слушателя на другого, подстерегая малейшую дрожь в публике. Он то и дело снимал или поправлял сдержанным жестом очки, не забывая в нужный момент подпустить вдохновения, но даже в порыве страсти он оставался столь же мертвенно-бледным.
– А вот и наш второй клиент тут как тут, – сказал Брюнет. – Справа, второй с краю. Между двумя мужчинами в коричневом. Длинные каштановые волосы, женственный ротик, серый пиджак.
Адамберг подал знак Данглару, полностью захваченному происходящим, так как именно он должен был скоординировать наблюдение за потомком Демулена. Майор отреагировал секунд через десять, смущенно включив микрофон:
– Вижу потомка Демулена.
– Вас понял, майор.
Моя жизнь это отечество; в моем сердце нет страха; и если мне придется умереть, я умру без упрека и без позора.
Все как один встали и принялись лихорадочно и сбивчиво аплодировать. А трость Кутона снова застучала в такт общему энтузиазму.
– Перерыв, – сообщил Брюнет. – Я вас предупреждал, что мы прервемся, прежде чем перейти к заседанию шестнадцатого жерминаля.
Сотни людей столпились в буфете, но, несмотря на закуски и напитки, эта трапеза при свечах, в холодном помещении, мало походила на праздничную вечеринку XXI века. Нет, они полностью слились со своими персонажами, и их разговоры и жесты не выходили за рамки прошлой эпохи.
– Поразительно, да? – спросил Брюнет, когда вкрадчивый Фуше подкатил его к Адамбергу, он прислуживал грозному Кутону, явно пытаясь замолить грехи после лионский бойни. – Даже Блондин-Фуше, как видите, продолжает играть роль предателя всех идей, кроме своих собственных. При Наполеоне он станет министром – полиции, само собой, – и получит титул герцога.
– Ну, это пустяки, учитывая его заслуги перед отечеством, – язвительно заметил Блондин.
– Сансон зашевелился, – внезапно сказал Адамберг.
– Демулен идет за ним на расстоянии восьми метров, – отозвался Данглар.
– Они направляются к южному выходу, – сказал Брюнет. – Поторопитесь.
Вуазне, Жюстен, Ноэль и Мордан заняли свои позиции. Через четыре минуты затренькало приемное устройство.
– Вижу его, – сказал Мордан. – Они вышли вместе, но теперь расходятся в разные стороны.
– Толстый – это Сансон, – сказал Адамберг. – Вуазне и Ноэль, он ваш. С хорошеньким кукольным личиком – Демулен. Вы с Жюстеном идите за ним.
– Сансон на мотоцикле. Демулен на своей машине.
– Запишите номера. Надо полагать, – добавил Адамберг, повернувшись к Брюнету, – они знакомы между собой. Не исключено, что это осложнит ситуацию.
Через двадцать минут Сансона обнаружили на улице Мулен-Вьё. Еще четверть часа спустя Демулен объявился на улице Гинмера. Вызвать их завтра же в комиссариат. Адамберг сожалел, что его не будет и он не услышит их показаний. Но они договорились с Морданом, что по мере возможности он будет следить за допросом по интернету из своей дурацкой Исландии.
В его команде назревал бунт.
Сдалась ему эта Исландия.
– Мне кажется, Исландия ужасно далеко, – сказал он Вейренку.
– Она правда далеко.
– Я хочу сказать, я далек от нее и в мыслях, и во времени, мне кажется, она опередила меня на два столетия. От этого ожившего Конвента можно рехнуться. Вот я сейчас говорю с тобой, но при этом уже нетвердо знаю, что такое воздушный транспорт.
– Я понял. Честно говоря, Робеспьер был сегодня великолепен. Аж кровь стынет в жилах.
– Фуше еще круче.
– Ты обратил внимание? По-моему, он отлично себя чувствует в этой жуткой роли.
– На хрен нам эта Исландия? Если вообще такая страна существует?
– Посеем там семена Революции?
– Хорошая мысль, – кивнул Адамберг. – Запасись литературой. Нам будет чем заняться, когда туман застигнет нас на острове.
– Почитаем с выражением.
– Про свободу и равенство. Подыхая от холода.
– Вот именно.
Глава 33
– Ты что, на Северный полюс собрался? – окликнул его Лусио, не покидая своего поста.
В фонаре перегорела лампочка, и в темноте Адамберг не заметил соседа.
– Не на Северный полюс, а в Исландию.
– Какая разница?
– Только я уже не помню зачем.
– Чтобы дочесаться. Потому что тебя укусили в Бреши. Только и всего.
– Это черт знает что, Лусио. – Адамберг протянул руку за бутылкой пива.
– Я ее открыл. Чтобы ты дерево не портил.
– Черт знает что. Я бросаю расследование, бросаю свою команду для того лишь, чтобы почесаться в ледяной пустыне.
– У тебя нет выбора.
– Я уже даже понятия не имею, где находится эта Исландия и что такое самолет. Это все из-за заседаний Конвента. Я тебе о них рассказывал. У меня сейчас на дворе апрель 1794 года. Понимаешь?
– Нет.
– Что ты тогда понимаешь?
– Что тебя укусило какое-то зловредное насекомое.
– Я еще успеваю все отменить.
– Не стоит.
– Почти все мои сотрудники против. Завтра, осознав, что я на самом деле улетел, они взбунтуются. Они меня не понимают.
– А как понять, когда чешется у кого-то другого.
– Я все отменю, – сказал Адамберг, вставая.
– Не стоит, – повторил Лусио, хватая его за запястье единственной рукой, которая в одиночестве стала почти такой же сильной, как две руки, вместе взятые. – Если отменишь, у тебя начнется заражение. И будешь локти кусать. Когда вещи собраны, мужчина назад не оглядывается. Хочешь, скажу тебе кое-что?
