— А на Скиросе он не узнает и не догадается, что его друг отправился воевать с Троей? — голос Феникса выдал едва заметную усмешку.
— На Скирос Патрокл не поедет, — сухо сказал Пелей. — А я… Я, в конце концов, пойду на то, чтобы обмануть Ахилла — напишу, что Патрокл остается здесь.
— Но война не закончится быстро, это все говорят, — не сдавался упрямый Феникс. — Если она начнется, то продлится года три–четыре, по крайней мере. Троада сильна и непобедима. Была непобедима до сих пор… Что же, Ахилл так и будет прятаться на Скиросе, будучи величайшим богатырем среди ахейцев? И что же, он не узнает, что друг, которого он так любит, сражается в войске Агамемнона?
Пелей нахмурился.
— Пускай станет хоть немного старше. Чтобы у него была возможность решать обдуманно. Ты знаешь, Феникс: мне нагадали дурное о нем… Там, возле Трои, его стережет гибель!
— И ты думаешь обмануть судьбу? — голос старого управляющего прозвучал печально. — Ах, Пелей!
— Я уже не раз и не два обманывал ее, и она пока что терпит! — почти со злостью бросил базилевс. — Я знаю, что заставить Ахилла сделать что–то, чего он не захочет, не в моих и ни в чьих–либо силах. Это же говорит мне Хирон. Но это мой сын, и я буду бороться за него!
Феникс задумался, отпил из кубка и неторопливо надкусил большую сочную смокву.
— А мне кажется, — тихо проговорил он после недолгого молчания, — мне кажется, что на Скиросе мальчик будет едва ли не в большей опасности…
— Это ты на что намекаешь? — чуть усмехнувшись, спросил Пелей.
— Ты знаешь, на что. На старшую дочь Ликомеда.
— Деидамию? — базилевс сморщился. — Ну… Неужели ты думаешь, что?.. Да нет, чушь!
И вновь его крепкая ладонь сверху вниз рассекла воздух.
Однако Феникс вздохнул и снова заговорил.
— Это серьезно, царь, поверь мне. Деидамии восемнадцать лет, и она уже дважды была замужем. Трудно сказать, что ею движет, и трудно сказать, отчего ее отец потакает безумным выходкам дочери. Во всяком случае, раз Ликомед пригласил Ахилла погостить на Скиросе, то у него есть какие–то тайные мысли. Просто так он ничего не делает.
— Ликомед — мой друг, — хмурясь, произнес Пелей.
— Ну да, — кивнул Феникс. — Пять лет он не вспоминал о тебе, а теперь, когда по всем ахейским землям разнеслась слава твоего сына, он вдруг написал письмо и пожелал видеть тебя и его! Думаю, ему пришло в голову женить Ахилла на Деидамии и заполучить надежного защитника своего острова, на который уже много лет зарятся два его брата. Вот в этом все и дело…
— Женить Ахилла на этой… этой!.. — лицо базилевса загорелось алыми пятнами и тут же вновь побледнело. — Да ты с ума сошел, старик! Он еще мальчик. И неужели она ему понравится?!
Феникс отпил вина и вновь неторопливо надломил лепешку.
— Она многим нравится, Пелей. Ахилл — мальчик, да, ему нет еще тринадцати, но на вид–то все восемнадцать. Я его и правда давно не видел, но от многих слышал, каким великаном он вырос. И он уже может стать мужчиной, неужели нет? А этой хищнице такой и нужен — юный, прекрасный, наивный. И ее умнейший отец готов помочь ей в этом — у него–то свои замыслы. Ох, плохо это может кончится, мой царь, ох плохо! Право, отпиши Ликомеду, что Ахилл к нему не поедет…
Пелей собирался ответить, но тут во двор вбежал один из его рабов.
— Мой царь! — раб говорил, одновременно низко кланяясь и от этого проглатывая слова. — Мой, царь, к тебе приехал почтенный Нестор. Он не хочет ждать, идет прямо сюда.
— Ну так пускай идет! — ответил Пелей, пожимая плечами. — Принеси еще один кубок и пару подушек, Селий.
Едва он это произнес, как в дверях дворца появился и быстрым шагом подошел к ним мужчина лет пятидесяти пяти, среднего роста, жилистый и крепкий, одетый в широкую черную хламиду, искусно, но и небрежно наброшенную поверх красного, чуть прикрывающего колени хитона. У него были темные, скупо разбавленные сединой волосы, повязанные скрученным платком, и коротко остриженная темная борода. Черты лица, крупные, однако достаточно тонкие, выдавали страстную натуру, но страсть давно была глубоко спрятана под твердой корою воли и мудрого, непреклонного терпения.
Нестор был роднею мирмидонского базилевса, но, хотя сам он и не был царем, слава его далеко превосходила славу Пелея. Подобно могучим Диоскурам
[14], он прославился как великий укротитель коней, непревзойденный наездник и знаток лошадиного нрава.
— Привет тебе, мой базилевс! — голос пришедшего звучал ровно и твердо, хотя только что он почти бежал. — Здравствуй, добрый Феникс!
— Что у тебя за известие? — быстро спросил Пелей, лишь чуть привставая навстречу гостю — их близкое родство и давняя дружба давали право избегать обычных церемоний. — Ты не влетел бы сюда так бешено, если бы не имел важного известия для меня. Я слушаю. Впрочем, я не хочу быть неучтивым… Выпей вина, а уже после говори. Эй, Селий! Где подушки и кубок?!
Раб бегом подскочил к столу, поставил кубок рядом с кувшином и, повинуясь взгляду господина, наполнил его вином.
Нестор, спокойно расправив складки своей хламиды, уселся на расползающуюся стопку подушек и поднес к губам вино. Глоток, второй, и вот он уже поднял взгляд на двух напряженно ожидающих его речи мужчин.
— Весть, я думаю, дурная, Пелей… — у него был глуховатый, но необычайно выразительный голос. — Мне передали через моих друзей, что живут в Спарте: Менелай приплыл из Трои… Его попытка вернуть похищенную жену провалилась. Самого его едва не взяли в плен эти обезумевшие от наглости троянцы. Спасло только вмешательство старшего сына царя Приама, этого юного богатыря и, как говорят, большого умницы — Гектора… Он внушил своим мысль о том, что взять в плен мирных послов — последняя подлость. Но, как бы там ни было, Елену троянцы не вернут, а это значит, что будет война.
— О, лукавые боги! — вырвалось у Феникса.
— Я так и думал! — тихо сказал Пелей.
Нестор посмотрел ему в лицо.
— Ты знаешь, что я скажу тебе, мой царь! — он говорил очень тихо, но необычайно резко. — Ты знаешь, что может случиться… Ахилл не должен туда ехать. Он не должен участвовать в войне, что бы там ни было!
— Я знаю, — сухо проговорил Пелей и со странной улыбкой обернулся к Фениксу: — Ну, видишь, друг мой! Деидамия Деидамией, а выбора у меня нет. Ахилл отправится на Скирос!
* * *
— Вот оно, как было! — проговорил задумчиво Михаил. — А ведь во всех мифологических сюжетах упоминается этот самый остров Скирос, и царь Ликомед, и его дочь Деидамия, которая стала женой Ахилла. Александр Георгиевич, а если забежать вперед… Здесь как? Он на ней женится?
