Живя в лагере особняком и тесно общаясь, в основном, только друг с другом, Ахилл и Патрокл все же сблизились с этими двумя базилевсами. Третьим, кому, пожалуй, Ахилл доверял более всех, стал хитроумный Одиссей, которого Патрокл, полушутя, называл «главным умником войска». Ахилл прекрасно видел, что итакиец, подозрительный и осторожный со всеми, к нему относится совершенно иначе. Диомеда друзья полюбили за его откровенность и честный нрав, за полное неумение и нежелание ссориться из–за богатой добычи, за презрение к страху смерти. Что до Аякса Теламонида, то этот простоватый великан сам всей душою привязался к Ахиллу, не испытывая ни малейшей досады от того, что очень быстро понял его физическое превосходство. Им двоим не было равных, и в Аяксе это рождало гордость — он любил, когда его вспоминали вместе с Ахиллом и называли их «сильнейшими из сильных». К тому же саламинского царя, из–за свойственных ему порою вспышек ярости, все боялись. Все, кроме Ахилла и царя Локриды, тоже Аякса, которого прозвали Аяксом маленьким. С ним большой Аякс был в дальнем родстве и в давней, прочной дружбе. Он любил его даже больше, чем своего родного брата Тевкра.
Все собрались, и все было готово к погребальному обряду. Последним подошел, в окружении своих воинов, Атрид Агамемнон.
Верховный базилевс приказал всем расступиться и приблизился к Ахиллу. Почувствовав прикосновение его тяжелой руки к своему плечу, Пелид поднял голову и обернулся.
— Пора? — спросил он тихо. — Что же… Чем скорее, тем лучше. Я знаю, что должен сам зажечь огонь. Пусть так.
— Сначала нужно принести жертвы, — проговорил Агамемнон. — Я не могу утешить тебя в твоем горе, богоравный Ахилл, но хотел бы сделать подарок, который отчасти может удовлетворить твою жажду отмщения. Посмотри.
Ахилл встал с колен и взглянул туда, куда указывал Атрид старший. В это время воины привели на берег двенадцать троянских пленников. Без доспехов, покрытые пылью и кровью, со связанными за спиной руками, они шли, шатаясь, потому что почти все были ранены. Когда им велели остановиться, пленные сели, вернее, почти попадали на землю, сбившись тесной толпой. Они увидели сложенный на берегу костер, увидели Ахилла и стоявшего рядом с ним Агамемнона и почти сразу поняли, для чего их сюда привели…
— Их захватили в том самом бою, в котором пал Патрокл, — сказал Агамемнон — Я дарю их тебе — пускай станут твоей жертвой погибшему другу.
— Спасибо за подарок, — глухо ответил Пелид, и в его глазах вновь загорелся страшный кровавый огонь, который днем раньше обратил в бегство отряды троянских воинов, когда он, босой, без доспехов и без оружия, гнался за ними по равнине.
Он нагнулся и поднял с камня заранее приготовленный жертвенный нож. Большой и тяжелый, с широким лезвием. Герой повернулся, сделал шаг к группе пленников. И тогда один из них вдруг, сделав над собой усилие, поднялся с земли и медленно, стараясь не шататься, пошел к нему навстречу. Это был совсем молодой человек, почти юноша, не старше двадцати двух–двадцати трех лет. Однако он был богатырского роста и сложения, а его лицо отличалось тонкими, почти идеальными чертами и даже сейчас, бледное, грязное, со следами крови, все равно было красиво.
— Выслушай меня, богоравный Ахилл! — произнес троянец, остановившись в трех шагах от базилевса. — Прошу тебя именем владыки Зевса и всех богов: не оскверняй своих рук и своей чести убийством стольких безоружных людей! За этих воинов ты можешь взять богатый выкуп. А в жертву твоему павшему другу принеси меня одного, и это больше насытит твою жажду мести… Я — Деифоб, сын царя Приама, родной брат Гектора.
— Вот так добыча! — воскликнул негромко Агамемнон.
— Это правда, Ахилл, — подтвердил подошедший к герою Антилох, внимательно всмотревшись в лицо пленного. — Около полугода назад я сражался с ним, и если бы с моего копья не сорвался наконечник, мог бы его убить. Тогда я слышал, как его называли воины, и запомнил лицо. Это действительно брат Гектора Деифоб.
Несколько мгновений Ахилл пристально смотрел в глаза юноше, и тот, не выдержав, опустил голову. Базилевс положил руку на его чуть дрогнувшее плечо.
— Сстань на колени! — тем же глухим голосом приказал он.
Если бы гордость и толкнула Деифоба на сопротивление, у него все равно не нашлось бы сил сопротивляться: рука базилевса показалась ему тяжелее каменной глыбы. Его колени подогнулись сами собою.
— Прощайте! — крикнул он, не видя своих товарищей, но зная, что те смотрят на него.
Над берегом повисла пустая, неестественная тишина. Даже крики чаек умолкли.
Мгновение Ахилл раздумывал. Легкая судорога прошла по его лицу, будто внутренне он делал над собою неимоверное усилие — и вдруг, нагнувшись над пленником, одним движением ножа разрезал прочные ремни, стянувшие ему кисти рук.
Неожиданно поняв, что его руки сободны, молодой троянец пошатнулся. Среди ахейцев послышался неясный шум.
— Возьми! — Пелид протянул пленному нож рукоятью вперед, — Иди, освободи остальных, и чтобы вас тотчас здесь не было! Бери, я сказал!
Юноша приподнял было руку, но она упала, как деревянная.
— Я не могу! — прошептал Деифоб. — Руки у меня были связаны почти сутки и теперь не двигаются…
— Антилох, возьми нож и освободи пленных! — приказал Ахилл, вкладывая оружие в руку ошеломленного мирмидонца. — И последи, чтобы они ушли беспрепятственно. Все слышали? — он возвысил голос, поворачиваясь к ахейцам. — Царь Агамемнон подарил их мне, и я волен делать с ними, что мне угодно.
Ахейские воины и базилевсы зашумели было, но тут же умолкли. Среди пленных взметнулось несколько беспорядочных возгласов — они верили и не верили в то, что произошло.
— Передай Гектору, — проговорил Пелид, вновь глядя в упор на поднявшегося с колен Деифоба, — что завтра, после восхода солнца, я жду его на равнине перед Скейскими воротами. Ты понял?
— Да.
— Тогда прочь отсюда! И поскорее.
Возвратившись к костру, Пелид приказал своим воинам подвести жертвенных коз и подать кувшин с дорогим маслом.
— По крайней мере, можно было взять за них выкуп… — проворчал за его спиною Аякс Теламонид.
— Какой выкуп окупит мне моего Патрокла? — не поднимая головы, отозвался Ахилл. — Я только попрошу у тебя назавтра твои доспехи, Аякс. Всего на несколько часов. Все остальные будут мне малы.
— Бери на сколько надо, — воскликнул великан. — В них ли дело?
Жертвы были принесены, обычные жертвы, какие приносились всегда — козы, масло и плоды. И вскоре костер запылал, и густые смолистые клубы дыма скрыли от царей и их воинов веснушчатое лицо Патрокла.
Глава 8
Один, ничего не видя ни вокруг себя, ни перед собою, будто во сне, навеянном сиреной
[19], Ахилл возвращался к своему лагерю. В сознании, в мыслях, в душе героя жила сейчас одна–единственная мысль, одно имя: «Гектор!» Он испытывал неимоверное страдание и видел его причину, а потому всеми силами хотел только одного — уничтожить того, кто принес ему это страдание, убить врага.
