Ахилл запнулся, замолчал, подавленный воспоминанием, потом снова поднял глаза.
— Я думал, что, если отомщу за него, моей душе станет легче. Вздор! Месть вообще ничего не дает и не облегчает страдания. Во мне все пусто. И все это сделала война, война не во имя своей земли или священной справедливости — но во имя чужой гордости…
— И во имя золота! — тихо произнес Гектор, до того со вниманием слушавший бурную речь Пелида. — Может быть, Менелаю и нужна Елена, но его брату нужно прежде всего золото, еще раз золото и еще раз — великие богатства Трои! Ну скажи, что это не так, Ахилл! Скажи!
К его удивлению Ахилл расхохотался.
— Или ты думаешь, сын Приама, что я — полный глупец? Конечно, главная цель войны для Атридов — добыча. Ну а мне–то что с того?
— Ты получишь не меньше, чем они! — почти с вызовом ответил Гектор.
— Я уже получил больше, чем они! — воскликнул Ахилл. — Я перестал быть собой… Им мало, но с меня довольно! Пусть забирают золото, сколько смогут увезти (я думаю, твой отец даст им его много!), и прекращают эту бойню.
— Но цель войны, которую они называли — Елена.
Гектор смотрел на базилевса с напряжением, готовый к новой вспышке ярости. Но Ахилл лишь пожал плечами.
— Ты хочешь сказать, что, потребовав какую угодно дань, Атриды все равно потребуют и Елену? Конечно. И они должны ее получить. Тем более, — добавил он, усмехнувшись, — что два года назад, если помнишь, Парис принял поединок с Менелаем, поклявшись, что вернет Елену ее законному мужу, если проиграет. Он проиграл, и притом проиграл позорно… И не сдержал клятвы!
Гектор покраснел и опустил глаза.
— Я чуть не убил его тогда! — произнес он едва слышно.
— Я тебя понимаю. Так отчего же теперь тебе так жаль Париса?
Троянец посмотрел на Ахилла смущенно и грустно.
— Мне совсем не Париса жаль. Сказать по чести, мне жаль Елену.
— И я жалею ее!
Не замеченная увлеченными разговором мужчинами, Андромаха уже давно вошла в пещеру, опустила на землю корзину со сливами и тихонько уселась на свою постель, обхватив руками колени. Ахилл давно заметил, что у нее, как и у него, есть такая привычка — и бывало очень забавно, когда они, не сговариваясь и не думая об этом, садились друг против друга в одну и ту же позу.
Тарк лежал у входа, тоже прислушиваясь к беседе.
Ахилл и Гектор, услыхав слова женщины, разом посмотрели на нее, а она, покраснев и смутившись, все же продолжила:
— Я вижу, как много выстрадала Елена, и как она уже наказана за свою ошибку. Она сделала страшную подлость, но теперь живет хуже всех. Ее ненавидит вся Троя… Только Гектор всегда защищал ее.
— Да потому, что не должна слабая и беспомощная женщина отвечать за подлые дела мужчин! — воскликнул Гектор. — Разве в силах женщина бороться со столькими соблазнами, если все вокруг только и стараются внушить ей дурные, а не добрые поступки!
— Ты хочешь сказать, что твоя жена могла бы поступить, как Елена? — с чуть заметной насмешкой спросил Пелид.
— Моя жена, — без тени обиды и без малейшего сомнения ответил Гектор, — совсем другая женщина. Таких очень мало. Моя мать такая…
А Елена слабая и, наверное, просто неумная. Но она сейчас очень страдает. Парис с нею так жесток!
Последние слова вырвались у героя случайно, и он тут же осекся. Но было поздно.
— Он еще и жесток с нею?! — воскликнул Ахилл. — Ему мало того, что она из–за него натворила, того, что происходит из–за них обоих с Троей?! Послушай, Гектор, я не могу понять… Из твоих слов, из всего, что я вижу, получается, что Парис — бесчестное ничтожество. Почему же царь Приам, ваш с ним отец, который показался мне мудрым и благородным старцем, столько лет потакает безумию, повергшему Трою в страшные несчастья? Как он может терпеть выходки Париса? Почему он не выгнал его с порога в первый же день, когда тот явился в Трою с женщиной, похищенной у законного мужа, у человека, принимавшего Париса, как дорогого гостя? Почему сейчас… Это все мне не понятно. Ты можешь мне хоть что–нибудь объяснить?
Несколько мгновений Гектор, казалось, колебался. Его щеки вновь порозовели, затем он отвел взгляд в сторону, нахмурился. Но, поборов сомнение, проговорил:
— Тому есть две причины. Я знаю, что не должен их тебе называть, но не могу иначе. Ты слишком честен, чтобы с тобой можно было поступать нечестно. Первая причина в том, что в самом начале, когда все это произошло, мой отец не был против войны.
— Что?! — ахнул Пелид.
— Нет, ты не понял! — поспешил пояснить Гектор. — Он был возмущен поступком Париса. И не просто возмущен, а взбешен — я это хорошо помню. Он вначале твердо приказал ему отвезти Елену назад, в Спарту. Но тот наотрез отказался, пригрозил, что уедет с похищенной женой Менелая куданибудь в далекие земли. И тут отца стали убеждать, что, если начнется война, это будет ему только на руку.
— Кто? Кто его в этом убеждал?
Гектор вздохнул.
— Больше всех его двоюродный брат Анхис, отец Энея. Потом еще некоторые жрецы. Они уверяли, что взять Трою ахейцы никогда не смогут, а разбив их войско, отец сможет сам диктовать им условия. Они говорили, что тогда он вернет утраченное былое влияние Троады на Микены и Спарту, а возможно, и подчинит их себе полностью и отвоюет выгодные для торговли портовые стоянки. Особенно если ему удастся взять в плен Агамемнона и Менелая.
— Ах вот как! — воскликнул пораженный Ахилл. — Как же я глуп, что сам этого не понял! Ну да, Атриды пришли сюда, мечтая о богатствах и новой власти, а Приам ждал их, мечтая о том же самом. И он не боялся? Их ведь… Нас ведь очень много!
— И нас немало, — Гектор искоса глянул на базилевса. — Но дело ведь не в этом. Они рассчитывали на меня.
— На тебя?
— Конечно. Когда началась война, мне не было еще двадцати лет, но обо мне слыхали во многих краях. Я уже много раз участвовал в боевых походах — отец помогал соседям, дважды на наши владения нападали дикарикочевники, один раз пришлось выступить против морского разбойника Пейритоя и его большой и очень искусной дружины. И отец поверил, что с моей помощью легко сокрушит рати Атридов!
— А ты заранее гордился этими победами? — не удержав насмешки, спросил Ахилл.
— Нет, — жестко ответил Гектор. — Я никогда не хотел войны. Правда, я был очень молод, и, если честно, мне льстила эта слава, эта молва. Да что там!
Ты видишь, как боги меня за это наказали… Но у меня хватило ума выступить против безумных планов отца. Я спорил с ним, убеждал его не слушать Анхиса и любой ценой не допустить осады Трои. Я умолял его силой отправить назад Елену. Но он не сделал этого.
— Почему?!
Троянец вздохнул.
— Я говорил тебе, что причин было две. Вторая — это вина. Вина, которую мои отец и мать, да и мы все, испытывали и испытываем перед Парисом.
