— О, я, кажется, придумал!
— Что? Ты придумал, как не допустить битвы?! — вскрикнул Гектор. В волнении троянец рванулся к Ахиллу, и от резкого движения боль пронзила его, как лезвие меча. Он глухо охнул, невольно прижав руку к ране.
— Что ты делаешь? — воскликнул Пелид. — Хорошо ли будет, если еще и тебе станет хуже?
— Говори! — прошептал Гектор, откидываясь на кожаные подушки и задыхаясь уже не от боли, а от возбуждения. — Говори же! Что ты придумал?
— Помнишь ли ты, как выглядит склон над пещерой, Гектор? Помнишь, там целая осыпь камней? А наверху — большие валуны, они, наверное, задержались на склоне, когда с более высокой вершины шла лавина. Как–то я там проходил и случайно сбил ногой вниз небольшой камешек. За ним устремился целый поток других камней, и я подумал…
— Я понял! — в волнении Гектор снова привстал. — Я понял… О, Ахилл, боги наградили тебя столь же острым разумом, сколь и могучим телом! Если сбросить большие камни, лавина, которую они увлекут за собою, засыплет вход в пещеру!
— Ты понял правильно, — кивнул Ахилл и улыбнулся.
— Но ведь завал можно разобрать, — заметила Андромаха, до того лишь напряженно слушавшая разговор мужчин. — Ахейцев будет много…
— Откуда же они узнают, где именно разбирать? — глаза Гектора блестели. — Ты не была там, жена, а я был. Там все усыпано этими камнями. Предатель, кто бы они ни был, не может в точности помнить, где находится отверстие. А пастухи уйдут — их уход подозрений не вызовет, они могли просто поменять место стоянки. Если Агамемнон вздумает разгребать все глыбы, что ссыпались со склона, его люди пробудут там долгие–долгие дни. Надо только опередить Атридов на значительное время, чтобы их люди не слышали шума обвала и подумали, что он произошел уже давно.
— И я так же подумал, — Ахилл снова нахмурился. — Только беда: некому пойти. Дорога туда и обратно — это целый день. Если я отлучусь именно сейчас на такой срок, в лагере это заметят и смогут легко догадаться. К тому же надо ведь предупредить пастухов, а они могут не поверить ахейцу. И в лицо они меня, возможно, знают, что совсем плохо — тогда и слушать не станут, просто разбегутся.
— А из твоих воинов послать некого? — спросил Приамид.
— Что ты, нет! Они мне преданы, но этого не поймут… И я не могу рисковать.
— А я, — проговорил задумчиво Гектор, — если и смогу подняться, не пройду и двух десятков локтей… Что остается?
— Остается идти мне! — сказала Андромаха.
Ахилл быстро обернулся и посмотрел на нее. Нет, она не шутила.
— Я смогу, Ахилл! — Голос молодой женщины задрожал от напряжения.
Ты только объясни мне, как найти селение… Я знаю, ты скажешь, что это долгая и трудная дорога, но я умею долго и быстро ходить. Гектор подтвердит тебе это. Я троянка, мне поверят. А сбросить камни сумеют и сами пастухи, когда я объясню им, зачем это нужно. Позволь мне!
— Только Гектор может тебе позволить или не позволить, — возразил базилевс и повернулся к раненому. — Что ты скажешь?
— Другого выхода нет.
Голос Гектора выдал его тревогу, его страх за жену и восхищение ее отвагой.
— Ну, а если тебя увидят одну в лесу? — попытался возразить Ахилл. — Что тогда?
— А я переоденусь мальчиком! — живо нашлась она. — Пастушком.
— Но у нас из мужской одежды только моя, — не сдавался базилевс. — Она тебе велика.
— Зато у нас много овечьих шкур, — засмеялась Андромаха. — Разве пастухи носят туники и хитоны? Я проделаю дыру в большой шкуре, скреплю ее с боков ремешками, а на голову смастерю колпак из такой же овчины. Он скроет мои волосы. И никто ничего не заподозрит.
— Ну что же… — Ахилл не мог скрыть изумления, как ни старался. — Если так, тогда… Скоро начнет светать, выйти надо сейчас же, еще затемно. Я провожу тебя до холмов, а там дорогу найти будет нетрудно, я тебе объясню, как идти. С тобой пойдет Тарк. Эй, Тарк, слышишь!
Услыхав свое имя, огромный пес, до того дремавший у входа в грот, вскочил и глухо заворчал, подходя к хозяину.
— Ты проводишь Андромаху в пастуший поселок, — сказал ему базилевс, опуская руку на лобастую голову. — И будешь ее охранять. Понял?
Тарк оскалился в своей обычной «улыбке» и, как всегда делал, мотнул вправо и влево пушистым хвостом.
— А как же Гектор? — испугалась Андромаха. — Что же, он останется совсем один? Ведь ты уйдешь в лагерь, Ахилл!
— Что со мной случится? — пожал плечами Гектор. — Я уже не так слаб. А ахейцы здесь не появляются.
— Чтобы было безопаснее, я закрою вход в грот, вот и все, — сказал Ахилл, поднимаясь на ноги.
— Как? — удивилась Андромаха, — Здесь ведь нет двери.
— Ну так будет, — пожал плечами герой и, выглянув из–под нависающих над входом в грот ветвей, посмотрел на небо. — Ночь на исходе. Быстро мастери себе пастуший наряд, женщина, и нам надо идти.
Глава 7
Ущербная луна еще не померкла в небе, когда Андромаха вышла из грота. Ахилл улыбнулся, увидав ее в новом одеянии. Мешковатая овчина неровными краями опускалась почти до колен, оставляя открытыми стройные смуглые икры. Руки тоже были обнажены, а голову покрывал, сползая до бровей, лохматый колпак — вроде тех, что носили варвары. Талию молодая женщина опоясала сыромятным ремнем. Выдать ее могли разве что сандалии, хорошей, слишком тонкой работы, каких пастухи не носили. Но чтобы это заметить, надо было подойти к ней близко, а этого не допустит Тарк. Во всяком случае, Ахилл утешал себя этой мыслью.
Оглядев Андромаху, он одобрительно кивнул и вновь заглянул в грот.
— Держись, Гектор! К вечеру я приду, и мы будем вместе ждать возвращения твоей жены.
— Да пошлют боги удачу тебе и ей! — донеслось изнутри. — За меня не бойтесь, все будет хорошо.
Андромаха отвернулась. Она ничуть не боялась длинной и нелегкой дороги, она боялась только за Гектора.
Ахилл отошел к краю поляны, где среди кустов громоздились базальтовые валуны, поднял камень величиной с хорошую свинью и, вернувшись к гроту, уложил валун за кустами, поперек входа в пещерку. Он умудрился сделать это так ловко, что не поломал и не помял ветвей. Со стороны казалось, будто камень лежал тут всегда.
— Потом я его уберу, — сказал он ошеломленной Андромахе. — Кроме меня, его никто не сдвинет. Щель над камнем достаточно широка для света и воздуха, да и других отверстий в гроте хватает. В крайнем случае, если со мной что–то случится, их можно расширить. А пока ни человек, ни зверь сюда не войдут. Идем! Тарк, за мной!
Они прошли через лес до апельсиновой рощи, пересекли ее и вышли на равнину, мутно–серую в мареве зарождающегося на востоке рассвета. Луны уже не было, ночные птицы умолкли, а дневные еще не решались подать голос. Не было и ветра, и над равниной повисло густое, как этот полусумрак, безмолвие.
