— Отец! — голос царевича звенел от напряжения. — Отец, на лагерь ахейцев напали!
— Кто?! — это оглушающее известие разом прогнало остатки сна, и царь вскочил с постели. — Кто осмелился?!
— Чужие, не троянцы, — выдохнул Деифоб. — На рассвете послышался страшный шум, потом они появились на равнине… бегущие к морю ахейцы и всадники. Много всадников…
— Всадники? — истина, как сполох огня, озарила мысли царя. — Амазонки… Пентесилея! Я просил ее не делать этого, но она… О, боги, боги, он погиб!!!
— Кто?! О ком ты, отец? — в полном недоумении вскрикнул Деифоб, но тут же забыл про свой опрос: — Ты слышишь, отец — они, кажется побеждают, эти амазонки, или кто бы то ни был! Прикажи троянцам вступить в бой!
— Молчать, мальчишка!
Приам резко повернулся к сыну. Он был в эти мгновения страшен — лицо искажено, в глазах — безумный огонь, седые волосы разметались по плечам.
— Мы заключали перемирие, и мое слово свято! Они на нас не нападали! Мой плащ, сандалии, скорее! Слышишь, Тедий!
Раб уже стоял за его спиной, готовый накинуть плащ на плечи царя, прямо поверх туники, в которой тот спал. Еще несколько мгновений, и Приам в сопровождении Деифоба и стражи бежал вниз по лестнице. Впереди спускались двое рабов с факелами.
— Колесницу! — кричал Приам на ходу.
— Ждет внизу! — отозвался Деифоб. — Я на ней приехал!
— Приам, я с тобой!
Гекуба, совершенно одетая, будто она и не ложилась спать, подбежала к колеснице и впрыгнула туда прежде, чем успел взойти царь.
— Пентесилея?! Это она? — быстро спросила царица, когда Деифоб хлестнул коней и повозка рванула с места.
— Больше некому… — глухо отозвался Приам.
— Что теперь будет? — глаза Гекубы засверкали. — Что будет с Гектором?
Их никто не мог слышать — топот копыт заглушал голоса, но даже и услышь их сейчас кто–нибудь, обоим было все равно. Нападение амазонок, если они разобьют ахейцев, спасет Трою, если проиграют сражение — погубит. Но в любом случае — если только их страшный враг, грозный Ахилл не погиб в самом начале битвы — Гектора, скорее всего, не спасти…
— Может быть, он понял, что бой ведут не троянцы? — хрипло произнес царь. — И что мы не звали на помощь амазонок?
— Ты сам бы поверил в это? — глухим голосом спросила царица. — Нет, у нас одна надежда: быть может, Ахилл мертв!
На Троянской стене уже собирались люди. Отовсюду сбегались воины и рабы, даже женщины, и все в возбуждении, перекрикивая друг друга, обсуждали происходящее на равнине, уже довольно хорошо видимое со стены, ибо битва приблизилась, и почти совершенно рассвело.
Перед царем все расступились, но тут же к нему подскочил Эней, облаченный в боевые доспехи, и воскликнул:
— Великий царь! Мы разглядели со стены, кто напал на наших врагов — это доблестные амазонки, должно быть, во главе с самой царицей. Я выезжаю со своими воинами на подмогу. Прикажи всем троянцам присоединиться к нам!
— Нет, стой! — с нестарческой силой Приам схватил Энея за руку. — Я запрещаю тебе это делать! Мы давали слово Агамемнону. Я давал слово! И я сдержу его. Я не звал сюда Пентесилею!
— Ты обезумел! — взревел Эней. — Какие еще слова?! Или эти псы не убивали двенадцать лет подряд лучших из нас?! Или не они убили двенадцать твоих сыновей? Или Ахилл не убил Гектора и не проволок его тело за своей колесницей, опозорив перед людьми и перед богами?! И мы теперь должны держать слово, данное ему и Агамемнону, который жаждет сжечь наш город, убить всех мужчин в Трое и издеваться над нашими детьми и женами?! Прикажи выступать, царь, или я…
— Замолчи!
Смятение, охватившее в эти мгновения душу Приама, лишало его способности хладнокровно рассуждать. Но при этом он оставался собой, он оставался царем осажденной Трои и отцом Гектора — Гектора, мертвого для всех, кроме него и Гекубы, кроме Ахилла и Андромахи… Погубить Гектора и помочь амазонкам спасти Трою? Или, быть может, попробовать спасти и сына, и город… Или…
— Слушай, Эней! — произнес старый царь, сильно подаваясь вперед и понижая голос, чтобы слышать его мог один только сын Анхиса. — Слушай меня! Ты возьмешь воинов и поведешь их на помощь амазонкам, но сделаешь это ВОПРЕКИ МОЕЙ ВОЛЕ! Ты понял? Я стану тебе запрещать, и ты не послушаешься…
— С чего вдруг ты… — начал Эней, но рука Приама вновь властно легла на его руку.
— Мы не станем нарушать договора, и я не опозорю моего слова! — возвысил голос царь. — Ты останешься здесь, Эней!
— Не останусь! — крикнул троянский герой, совершенно не понимая, чего от него хочет Приам, но желая сейчас только одного — оказаться на поле боя. — Если ты сошел с ума, о мой царь и брат моего отца, то я принесу за тебя жертвы богам! Потом. А сейчас… Воины, за мной!
— Стой, ослушник! — загремел вслед Энею Приам, но не сделал попытки его задержать.
Все это время царь то и дело оборачивался к расстилавшейся внизу равнине. Там творилось нечто невообразимое. Застигнутые врасплох, вытесненные из своего лагеря ахейцы, частью плохо вооруженные, со сна похватавшие что попало, иные без доспехов, пытались, уже здесь, на равнине, перестроиться, чтобы оказать сопротивление накатившей на них лавине — но она сметала их все дальше, к морю и все ближе к стенам Трои, откуда они могли в любой момент ожидать нового нападения. В том и был расчет Пентесилеи: она хотела, чтобы троянцы увидели происходящее и пришли ей на помощь.
— Я не вижу Ахилла! — в смятении произнес Приам, всматриваясь в ход сражения. — Битва еще на значительном расстоянии, но все равно, его было бы видно… Неужели?.. О, боги, пускай это будет так!
— Нет, это не так! — сорванным голосом отозвалась царица. — Вот он, смотри!
Со стороны священных рощ в это время показалось облако пыли, затем из этого облака вырвалась колесница. Кто правит, не было видно, но огромная фигура воина, стоявшего в ней и потрясавшего гигантским копьем, была заметна издали. Вот колесница достигла первых рядов сражающихся. Вот наступающие амазонки повернулись, понимая, что надвигается опасность, более грозная, чем все сотни ахейцев, что сейчас пытались им противостоять. Навстречу колеснице полетели стрелы. Поздно! Воин уже ворвался в самую гущу битвы. И… Ряды дев–воительниц не дрогнули, они наступали, бились. И гибли! Со стены было хорошо видно, как падают лошади и всадницы, как корчатся в кровавой пыли их тела.
— Смотри! — задыхаясь, Гекуба схватила царя за ру–ку. — Он их убивает… Он снова победит! И ахейцы уже опомнились. Вот они перестраивают ряды. Зачем ты отпустил Энея, безумец?!
— Я не отпускал.
— Лжешь, я все слышала! Поздно… Вот уже открывают ворота!
— Эней, стой! Вернись, я приказываю! — что есть силы закричал царь, понимая, что это бесполезно…
Скейские ворота наполовину раскрылись, и пять сотен энеевых воинов рядами по пять выходили из них, сверкая доспехами. Находясь внизу, они не видели того, что происходит на равнине.
