— Нет, — твердо ответил герой, успевший немного прийти в себя. — Все было честно.
— Это так? — царь в упор смотрел на Ахилла.
— Я не до конца знаю ваши правила, мудрый Приам, — сказал Пелид. — Но, вероятно, все было, как должно.
Царь вручил Энею его венок, и стадион приветствовал победителя криками. Но голос сына Анхиса дрогнул, когда он, подняв руки, посмотрел по сторонам и выкликнул:
— Если кто–то может сразиться со мной в кулачном бою и победить, я жду!
Никто не отозвался, и он перевел дыхание.
Из серьезных соревнований оставалось метание диска. Гектор понимал, что должен отказаться от участия в нем. Он и отказался бы, если бы задира Эней, оправившись от смущения и испуга, не подзадорил его, возможно, даже не замечая, как сломлены силы соперника:
— Ну, так как же, Гектор? Отыграешься? Или, может быть, я тебя и вправду не туда стукнул?
— Это я подставил тебе не то место, которое хотел, Эней! — парировал Гектор. — Ладно, еще раз посмотрим, кто кого.
Метателей диска оказалось сорок человек, и Гектор успел немного отдохнуть, пока до него дошла очередь. Он стал на отмеченную жрецами черту, взвесил на руке тяжеленный диск, который только что бросил дальше всех его соперник, и, повернувшись, вложил всю силу в бросок. Диск описал широченную дугу и упал так далеко, что стадион взвыл в восторге. Все были уверены, что их герой выиграл. И ошиблись… Диск упал всего в полулокте от ямки, оставленной броском Энея. Но не за нею, а до нее!
— Победил Эней! — возгласил жрец–распорядитель.
Эней так и подскочил от восторга. За четырнадцать лет он впервые выиграл в этом виде состязаний! Его ликованию не было предела. Он не взял, а чуть ли не выхватил свой венок из рук царя и, выскочив почти на середину стадиона, крикнул что есть силы:
— Ну что же, достойные мужи! Если кто–нибудь может бросить лучше, то пускай попробует!
— Хвастунишка! — прошептал Гектор, сжимая зубы, чтобы вновь не застонать от наливающей плечо и шею жестокой боли, и опуская глаза. В метании диска он был первым много лет подряд.
И вот тут в наступившей тишине прозвучал голос, заставивший победителя вздрогнуть:
— Я! Я брошу лучше!
Ахилл встал и сделал шаг вперед. Стадион замер, потом зашумел и снова сник.
— Великий царь! — базилевс повернулся к креслу Приама. — Я не троянец, я — твой гость на этом празднике. Имею ли я право принять вызов благородного Энея?
— Да, ты имеешь право, богоравный Ахилл! — пряча улыбку, ответил царь. — И ты окажешь нам честь, приняв участие в наших состязаниях.
Эней медленно отступил, давая дорогу ахейскому герою.
— Тут мало силы, Ахилл! — проговорил он тихо. — Тут надо иметь привычку. Ты часто состязался в метании диска?
— Лет пятнадцать не состязался, — сказал Пелид спокойно. — Но все же решусь оспорить твой золотой венок, отважный Эней, победитель раненых!
Он стал на черту, поднял к плечу диск, помедлил, вспоминая, какое движение совершали троянцы перед броском, затем плавно повернулся, почти взлетел на левой ноге, посылая вперед правое плечо и… Диск взлетел, перекрыв все пространство стадиона, и упал на землю в пяти локтях от передних сидений противоположной стороны.
Зрители онемели. Несколько человек вскочили и подбежали к диску, чтобы убедиться, что он упал именно туда, куда упал, и приподнять его, проверяя, прежний ли у него вес. Диск покрыл расстояние, на половину больше того, на которое послал его Эней.
— Это невероятно! — вырвалось у Приама, в то время как среди троянцев нарастал восторженный шум — Как… как ты сумел его туда забросить, Ахилл?
— Я очень старался не бросить его дальше, иначе он мог попасть в кого–то из зрителей, — просто ответил герой.
Его слова услышали многие, и отдельные вопли перешли в рев. Троянцы славили своего бывшего грозного врага, ликуя, что эта страшная рука, способная совершить такой бросок, уже никогда не будет угрожать никому из них.
— Эвоэ! Слава великому Ахиллу!
— Слава величайшему из героев!
— Эвоэ!!!
— Венок мой! — спокойно сказал Ахилл, подходя в ошарашенному Энею и протягивая руку.
Он ждал вспышки злобы. Но, к его удивлению, сын Анхиса почти спокойно подал ему венок и выдавил, смущенно глядя в сторону:
— Мне остается благодарить тебя за то, что ты не оспорил мою награду в кулачном бою.
— В следующий раз, — твердо сказал Ахилл, уверенно надевая венок. — Хотя я думаю, что в следующий раз победит Гектор, а с ним я состязаться не буду. Не то еще проиграю.
Глашатаи объявили перерыв перед состязаниями поэтов и музыкантов, которых собравшиеся ждали с особым волнением — в годы войны служители Аполлоновых муз писали мало музыки и стихов. Многие из них пали в битвах, и троянцы гадали, кто выйдет теперь помериться силами перед золотым Троянским Конем?
— Может быть, тебе вернуться во дворец? — спросил Ахилл Гектора, который, умывшись и вновь надев праздничные хитон и плащ, уселся на прежнее место.
— Это все заметят, — покачал головой Гектор — Хватит и того, что я у всех на глазах валялся на земле и корчился от боли… Ничего, не бойся, уже отпустило. А ты хорошо проучил Энея!..
— Мне следовало вызвать его на кулачный бой! — отозвался Ахилл. — Но я мог убить его, и рухнуло бы все, чего мы с таким трудом добились…
— Хорошо, что ты сдержался! — Гектор усмехнулся, невольно вспомнив испуганное лицо Энея, когда тот вопрошал собравшихся, не станет ли ктонибудь оспаривать его венок за кулачный поединок. — Я уверен, что он ударил меня без злого умысла. Просто нашел слабое место, не думая, что это может быть очень опасно…
— И тебе на самом деле больше не больно? — хмурясь, спросил Ахилл.
— Почти.
— Лучше бы тебе завтра не вылезать из бассейна и из постели…
— Этого не получится, — вздохнул Гектор. — Я ведь говорил тебе, помнишь, что на другой день после праздника Аполлона всегда иду на рассвете в храм на холме и приношу там жертву. И завтра пойду.
В это время к базилевсу сзади подошла Авлона и, потянув его за складку хитона, прошептала:
— Мне надо с тобой поговорить!
— Говори, — немного удивленно произнес Ахилл.
— Нет! — покачала головой лазутчица. — Пусть нас не слышат.
Герой пожал плечами и, встав со скамьи, отошел вслед за маленькой амазонкой за ограду стадиона. В нескольких словах девочка рассказала ему о подслушанном разговоре во внутреннем дворе Приамова дворца.
— Я не знаю, что это все значит, но мне это не понравилось, — сказала девочка с необычной, взрослой серьезностью. — Я решила, что расскажу тебе, а ты уже, если захочешь, скажи Гектору или кому–то еще. Что–то они там плохое придумали.
