А силы Хоукинза уже были собраны. К моменту, когда Фрэнсис привел вокруг мыса Лизард свою «Юдифь» из Бристоля в Плимут, с временной командой из бристольцев, которым почему-либо нужно было в Девоншир, да двух девонширцев, отставших в Бристоле от своих судов вследствие непробудного пьянства, у набережной Хоукинзов борт к борту стояли пять судов, снаряженных в дальнее плавание. Два их них были предоставлены Ее Величеством, а три — собственность братьев. Семисоттонная громадина — «Иисус из Любека», купленный у немецких купцов уже подержанным. А покупку совершал еще отец нынешней королевы. Всего ветерану тридцать лет. Рядом — трехсотсорокатонный «Миньон» и далее — хоукинзовские «Вильям и Джон», «Ангел» и «Ласточка» — они поменьше. «Юдифь» была самым маленьким корабликом в этой флотилии.
Итак, Хоукинзы принимали барона де Вашена, как равного по рангу (не ниже — но и не выше!) коллегу. Барон оказался большим любителем хорошо и интересно покушать. Что ж, Хоукинзы имели экзотические припасы в погребах, поваров понимающих и с фантазией — и лицом в грязь не ударили. Сидели за столом до утра — пили, ели, разговаривали…
Фламандец отдал должное и дичи, тушенной с тропическими фруктами и поданной с соусом из остро-кислой русской ягоды «клюква», и пойманным у португальских берегов, но закопченым по секретному кельтскому рецепту, угрям — прозрачным от нежного жира до такой степени, что сквозь дюймовый пласт рыбы видны были узоры на блюде! И бархатному темному элю, и рябиновому терпкому варенью, и нежнейшему грибному суфле… Но более всего де Вашену неожиданно понравилась постная ньюфаундлендская треска, пища бедных, — правда, вымоченная в белом крепком вине и сваренная в молоке с имбирем, перцем, кардамоном и гвоздикой…
Тем временем эскадра фламандца, пришедшая с внезапным «дружественным визитом» в порт, где у каждого четвертого кто-нибудь в семье да побывал в застенках испанской инквизиции или томился там посейчас, стояла на рейде. Матросы отдыхали, но сойти на берег желающих не было. Прежде всего потому, что они были не испанцы, а фламандцы в испанской форме, — и им не больно-то хотелось слышать вослед злобное шипенье:
— Таки набралось у Его Католического Величества во владениях дерьма для команд этих кораблей. Порядочные-то люди в их краях с испанцами воюют, свое имущество и дела забросили и в «морские гезы» подались, к адмиралу Юстину Нассаускому. А эти… Тьфу!
И без толку было бы объяснять им, что это уже потому невозможно, что «гезы» Юстина Нассау — голландцы и протестанты, а они — фламандцы и добрые католики. Не поймут ведь, еретики поганые, еще и булыжником в спину вломят…
4
А что поделывал тем временем Фрэнсис?
Он набрал команду, в которой, в свои двадцать два года, был едва ли не самым пожилым, но зато каждый любил море и отлично знал свое дело. Потом доверил дальнейшие сборы нанятому боцману, вручил тому кошелек с монетами и список подлежащих закупке припасов. И уехал из города с давно, еще в Испанских морях, обещанным визитом.
К кому?
Да к Гарри Ньютону, корабельному плотнику с «Эйвона». Видно было, что в море Гарри не чужой — и все же он явно томился по своей ферме, по скоту, по дому… При этом они как-то сдружились, хотя вообще-то Фрэнсис не жаловал моряков, в плавании мечтающих о суше.
Ферма Ньютонов была в трех милях от окраины Плимута — и Фрэнсис пошел пешком. Поздние шмели жужжали в цветах. Травы пахли. Было тепло и сухо…
Гарри не оказалось дома. На ферме хозяйничала его сестра. Фрэнсис из рассказов плотника знал, что зовут ее Мэри, что она одна управляется со всей женской стороной крестьянской работы уже третий год, со дня смерти матери. И что ей от роду пятнадцать лет…
— Вы — господин Фрэнсис Дрейк! — не спросила, а назвала без сомнений она, выйдя на крыльцо и приставив маленькую крепкую руку козырьком ко лбу, чтобы не слепило глаза клонящееся к западу солнышко. — Правильно? О! Вот Гарри обрадуется! Он столько про вас рассказывал — наверное, больше, чем про все остальное в Вест-Индии, вместе взятое. Я думала, по рассказам, что вы большой-пребольшой!
Фрэнсиса царапнуло: ну да, росту он пониже среднего. Верно. Но зачем же напоминать об этом? А впрочем, плевать! Он невысок — зато он Фрэнсис Дрейк! Еще вопрос, что перетянет. Но… Но в голосе девушки было что-то такое, теплота какая-то, что ли, что он ничуть не обиделся, просто смолчал. А Мэри объяснила:
— Гарри с отцом поехали за телегой, которую нам продал господин Уилкинсон. Это во-он за тем пригорком. Не знаю, сколько они там пробудут. Вообще-то пора уж им и быть, но если они там пробуют яблочное вино нового урожая — а госпожа Уилкинсон известная мастерица его ставить…
Фрэнсису понравился низкий, грудной голос и тонкое лукавство девушки. Она как бы не насмехалась, а чуть-чуть подсмеивалась над своими мужчинами — и сообщнически приглашала к этому Дрейка. Он внимательно поглядел на девушку. Вполне созревшая девушка — а Гарри рассказывал о ней, как о совсем ребенке. Ладненькая, черноволосая и черноглазая, приятно полненькая — словом, весьма аппетитненькая…
Честно говоря, Фрэнсис терялся в женском обществе до сих пор. Он считал, что не умеет развлекать женщин и девиц. Черт их знает, что им нужно. Иногда смотришь — махровый дурак рассказывает им ерунду, а они млеют. Расскажи им ты то же самое, слово в слово, — будут зевать, перебивать глупыми вопросами и еще более глупыми замечаниями… То ли дело — в чисто мужской компании, когда все ясно. И кто сильнее — того и верх. При этом вовсе не обязательно иметь самые крепкие кулаки или самые твердые мышцы. Можно быть сильнее других знаниями, или умом, или характером, или всего лишь опытом («всего лишь» — потому, что опыт можно получить, не превосходя ни в чем других). Но это в чисто мужской компании, потому что если в нее затесались бабы, пусть всего одна-единственная, — мужчины начинают вести себя иначе: петушатся, распускают хвосты и воспринимают других мужиков в компании не как товарищей, а как конкурентов. А с бабами… Никогда не угадаешь — и уж, тем более, ни за что не поймешь, чего им на самом деле нужно. Когда они над тобой смеются, а когда тают, как лед на солнцепеке…
Но с этой Мэри было как-то иначе. С нею он почему-то чувствовал себя спокойно и как-то… Защищенно, что ли? Словом, уютно. Она не смущалась, глядя ему в глаза, не хихикала без повода…
Наверное, это у них семейное: вот и Гарри своею ровной, непрошибаемой веселостью поднимал настроение всей команды в тяжелую минуту. Да, это у него с сестрой общее. Короче, Фрэнсису было хорошо с нею. Честно говоря, хотелось, чтобы Гарри подольше не приезжал…
— Ну ладно. Вы идите в дом, а мне надо в коровник — задать коровушкам сена. А то в кормушках уже дно видно. Голодные стоят…
— Я помогу, — сам себе удивляясь, вызвался жданный гость. Мэри не стала жеманничать и отнекиваться. Усмехнувшись, она послала Фрэнсиса на сеновал, размещавшийся, как обычно, над хлевом, — подавать сено вниз.
И капитан барка «Юдифь» охотно взялся за предложенные вилы.
— Голова от высоты не закружится? — якобы участливо спросила Мэри.
