Англичане забрали многое, а многое побили, порвали, — взять все места на кораблях не хватит, а испанцам оставлять ни малейшего желания нет!
Потом очередь дошла до длинного складского барака, стоящего особняком. Оказалось — это склад деликатесов. Там были всевозможные засахаренные фрукты и печенья с начинкой из желе, связки сухофруктов и целые плоды папайи, побеленные, чтобы насекомые не уничтожили…
И опять взяли немного, а остальное вынесли из склада и сложили на берегу, в месте, где по воскресеньям кипел индейский базарчик. Так и остались в этом году испанские знатнейшие люди без ставших уже привычными заокеанских лакомств и редкостей.
Три с половиной дня грабили англичане эти склады, а 10 сентября с утра Дрейк стал собираться в путь и вечером, с отвальным бризом, ушел. По пути в новонайденную гавань — Порт Изобилия — встретилось три испанских торговых судна, груженных свиньями, курами и зерном. Экипажи всех трех ссадили на третье, освободив его от груза, и привели их с собой в Порт Изобилия.
Джон Дрейк к тому времени уже вернулся с отличными новостями…
4
А что Федька-зуек?
А он воспользовался нуждой в уговаривателе, уже знакомом с симаррунами. «Король» симаррунов Дарьенского побережья Педро Первый, седовласый, но не крупный, как вождь симаррунов, с которыми англичане установили связи в минувшем году, был бессомненный король. Это каждому становилось ясно, едва Педро начинал говорить или даже молча двигаться. Величавый, неколебимо уверенный в том, что с трепетным вниманием, окружающие ждут каждого его слова (Федор часто был уверен в обратном, неведомо с чего) и потому стерпят любые паузы…
Федор заинтересовал Педро, увлекшегося добытым при налете на чью-то гасиенду глобусом. Педро долго выспрашивал, где это — «Руссия», да есть ли она на глобусе, да что там за народ, вера какая у него, обычаи, погоды, занятия и богатства — и даже как одеваются и с кем воюют. Отвечать любознательному негру было трудно оттого, что у него наперед было свое мнение о всякой вещи, в том числе и о таких, о каких он понятия не имел и не мог иметь, — и бурно радовался, если это мнение совпадало с его придумками, и горевал, если не совпадало. А огорчать его можно было только очень осторожно: все же его помощь англичанам была гораздо нужнее, чем английская помощь — ему.
Отвечая, Федор вспоминал то и дело другого седого любознатца, из Барселоны. У того предвзятых мнений не было, а если и были, он за них не цеплялся и расставался с ними легко…
— Мистер… Нет, сеньор. Сеньор Педро, вы не любите проигрывать? — спросил Федька.
— В игры? Гм. Наверное, да. Я не хочу уступать подданным, но не имею равных по положению партнеров. Поэтому предпочитаю не играть. Дел хватает, не до того. А что?
— Да так, мне показалось, что вы не любите проигрывать.
— Так. Но вы же не англичанин, говорите?
— Нет. Ну и какая связь? — озадачился Федька.
— Англичане больше всего любят пари, во всяком случае, те англичане, с которыми мне довелось встречаться. А вы тоже играете в эти игры?
— Тоже, — покладисто сказал Федор. Счел для дела полезным согласиться.
Умен был «король» симаррунов. Но — как заметил Федор — великодушие и благородство порою мешали ему управлять. Будто бы это лишним и не бывает, но в управлении людьми иначе дело обстоит…
Скажем, пришли к королю на суд двое тяжущихся, которых не смог рассудить симаррунский суд. В стране Бенин, на Невольничьем берегу, откуда все участники тяжбы родом, дочь одного была обещана в жены другому. Потом обе семьи захватили работорговцы — и поскольку девица была здоровой и крепкой, ее с отцом отвезли за океан. И там в результате сложной цепочки обменов рабами, перепродаж и даже, в одном случае, передачи по наследству обе семьи оказались в одном владении. Но хозяин выдал девицу замуж — и вовсе не за того, кому она была обещана с детства. Потом все негры этого плантатора ушли в лес, к симаррунам. А там девица нашла себе нового друга и уж родила от него ребенка. И тут ее первый нареченный вспомнил о своих правах и обратился к судье. Судья, по законам симаррунов, объявил брак, заключенный по желанию плантатора, несуществующим с самого начала и восстановил в правах первого жениха — при условии, что девица согласна. Но она оказалась несогласна. Ей нравился ее нынешний муж, а прежнего жениха она забыла.
Казалось бы, все ясно. Но нет! Ее нынешний муж изъявил готовность продать жену прежнему жениху, а тот был готов купить. И тут женщина сама пошла к судье: она не хотела теперь ни нового мужа (прежнего жениха), ни оставаться со старым… Она требовала развода! (А у симаррунов, католиков как-никак, разводы не поощрялись, хотя в крайнем случае, по решению суда или обоюдному согласию супругов, их родителей и совместных детей старше девяти лет, допускались).
Если б хоть кто-то из ее мужей, прошлый, с плантации, настоящий, согласившийся ее продать, и (возможно), будущий, согласился отказаться от нее так просто! Но нет! Женщина была красива, сильна и еще молода. И они все хотели ее или за нее…
Судья встал— в тупик и в конце концов заявил, что «у всех троих равные права — ну, или почти равные — на эту женщину», и предложил им тянуть жребий, от чего все трое отказались и пошли к королю за справедливостью.
И что он решил? А вот что:
— Объявляю окончательное решение: каждый из претендующих на эту женщину получает ее на два дня в неделю, а в воскресенье Христово она отдыхает от вас!
Тут все четверо взвыли. Педро пристально следил за ними. Посмотрев молча минуты две, сказал:
— Я нарушил наши законы, объявляя свое окончательное решение: не держал правую руку ни на Библии, ни на голове бога Огуна. Поэтому объявленное решение недействительно. Женщина, ты свободна! Вы — все трое — отныне не имеете на нее ни малейшего права!
Женщина исцеловала край одежды короля и убежала, а трое врагов ушли плечо к плечу пьянствовать.
>
Конечно, подумал присутствовавший при этом суде Федька, король Педро Первый поступил справедливо и великодушно, но — недальновидно. Потому что нажил одним своим решением по частному, незначительному вопросу троих врагов. Возможно, и много больше, но уж никак не менее троих!
5
Но вот наконец мальчишки-симарруны прискакали с вестью о том, что охотники возвращаются с богатой добычей! Федька едва удерживался от того, чтобы не выскочить навстречу, за ограду селения. Он бы, скорее всего, и не удержался бы, будь он свободен в тот час. Но Педро вел совет старейшин Дарьенского королевства симаррунов, и на последний вопрос, который был на том совете рассмотрен, — о взаимодействии с англичанами и о помощи им против общего врага, испанцев, — ему необходимо было не просто обратить внимание, а добиться разрешения Педро присутствовать на совете и высказаться.
Это было решено заранее, из-за его личных дел переносить совет, на котором ему, после долгих уговоров, соизволили разрешить присутствовать, никто бы не стал. А не явись он либо уйди до окончания заседания — это могло бы обидеть старейшин и лично короля, и вся миссия Федора оказалась бы сорванной. И притом из-за чего? Из-за свидания с женщиной! Дрейк его бы никогда не понял и не простил бы. Хотя, если уж честно, — еще вопрос, останется ли мистер Фрэнсис в живых, если переговоры с маронами будут сорваны?
