…Корабли, вероятнее всего, захвачены испанцами — так что все пути возвращения на родину отрезаны. Что делать в такой ситуации? Любой обыкновенный человек тут отчаялся бы. А то и решил бы: все, мне с юных лет столько везло в жизни, что исчерпал я весь запас везения, отпущенный Господом на всю жизнь до старости, — и теперь впереди одни неудачи! И полез бы в петлю. Но Дрейк не дрогнул.
Все ж таки в созвездии великих моряков своего времени — «морских псов Елизаветы» — он был первым среди равных. А в этой команде были такие великолепные моряки, несгибаемые и хитроумные, как Мартин Фробишер и сэр Уолтер Рэли, Джон Дэйвис и Томас Кавендиш, Уилл Барроу и Эдвард Фентон… Типы подлинно шекспировского размаха! У того, кто изучил пяток биографий англичан — знаменитых современников Шекспира, исчезает вопрос: откуда великий бард черпал характеры для своих трагедий и драм, хроник и комедий?
Дрейк распорядился: строить плот! На что он надеялся теперь? А на пустяк. На маленький шансик. На то, что (маловероятно, но возможно: все же ребята из Девоншира, не кто попало там) испанцам не удалось захватить корабли англичан, и те, не принимая боя, ушли в открытое море, где и крейсируют параллельно берегу, но вне видимости с берега. Конечно, проскочить мимо испанского заслона непросто. Но на низкосидящем плоту можно рискнуть: во-первых, его за малой волной не видно, а во-вторых, он плоскодонный и в прилив сможет пройти и там, где явно вода кипит над рифами.
Когда Дрейк изложил свои соображения, кликнул добровольцев — их нашлось немного. Да и понятно: у моряка в крови отвращение к местам, где вода кипит. У кого не было такого отвращения — все мертвы… Федор пошел бы — но его в тот час не было с Дрейком.
Убедившись, что сокровища из одной схоронной ямы вернулись к испанцам и следуют в казначейство под столь усиленной охраной, что их не отбить ни троим засадным сидельцам, ни всем вместе людям Дрейка, Федор выполнил все. Он закопал как следует беднягу Тестю, умершего не от смертельной своей раны, а под пытками, но ничего не выдавшего и перед смертью проклявшего пьянчугу Роже, продавшего врагам за ром и своего капитана и сокровища… Потом он с двумя товарищами убедился в надежности второй схоронки, и стал продираться сквозь дебри тропического леса к устью реки Святого Франциска. А с Дрейком на поиски кораблей — или, по мнению большинства, на смерть — отправились два английских матроса, один французский и все пятеро симаррунов (из коих, кстати, четверо и плавать-то не умели!)…
Шесть долгих часов они мотались по морю, ловя струи морских течений, идущих вдоль берега (Дрейк спускал парус при любой возможности, чтобы плот не терял преимущества «невидимости» с борта испанских кораблей), — и наконец завидели свои родные посудины. Команды на них встревожились и огорчились: что ж это: из тридцати пяти белых, ушедших в поход с Дрейком, воротились живыми лишь четверо? Но Дрейк успокоил людей, крикнув:
— Выше носы, ребята! Здесь не все. И главное — дело сделано. Вот! — и он достал из-за пазухи золотой слиток.
Ночью пинасса англичан подошла к берегу в двух милях от устья реки Святого Франциска и высадила десант из пятерых белых и стольких же симаррунов. Забрав сокровища, оставленные в лесу, «десантники» должны были снять засадный пост Тэда Зуйоффа, отыскать Тестю… Но отряду удалось только первое: судьбу Тестю мы уже знаем, с Федором мы разминулись на день, но сокровища забрали — причем если б не симарруны, нипочем было бы не найти самими же выкопанную яму: столь искусно ее замаскировали темнокожие дети лесов!
12
Пришла, наконец, пора возвращения на родину. Дело было сделано! Разделивши добычу строго поровну (для чего иные дамские безделушки вроде той золотой кованой диадемы с изумрудами и жемчугом, пришлось разрубить пополам, к ужасу французов, полагавших, что половина диадемы будет стоить не вдвое, а втрое дешевле целой!), так что доля одного француза была примерно вдвое меньше, чем одного англичанина, союзники распрощались.
Разоруженного «Пашу» подарили пленным испанцам, чтобы им было на чем добираться до мест, населенных соплеменниками (хоть до Номбре-де-Дьоса и было недалеко, симарруны мигом бы истребили всех, пустись они по суше), а сами на захваченном Оксенхэмом фрегате, сопровождаемом пинассой «Медведь», отправились на восток-северо-восток, имея целью устье реки Маддалены. Зачем? Да затем, что для уверенного возвращения на родину без риска утраты сокровищ, Дрейку необходимо было второе судно, притом вооруженное! С двумя можно маневрировать: в случае столкновения с противником одно судно принимает бой и сковывает силы противника, а второе под всеми парусами уходит — и не в сторону Англии, а туда, куда ветер нынче попутный. Разумеется, в таком случае надобно каждый день назначать место воссоединения кораблей, смотря по направлению господствующего ветра, — а то и несколько вариантов на случай возможной перемены ветра! Нудновато делать такое ежедневно, зато надежно.
Проходя вновь, в который уж раз за последний год, мимо порта Картахены, англичане увидели там огромную армаду, заполнившую всю гавань этого города, потому так и названного, что гавань его сходна была с гаванью мурсийской Картахены в Испании, а та способна вместить, к примеру, военные флоты всех стран НАТО одновременно! Без сомнения, то был «Золотой флот» дона Диего Флореса де Вальдеса. Нападать на него и сопровождающие его провиантские суда было самоубийственно. Но как не подразнить?
И Дрейк приказал поднять на мачтах все флаги святого Георга, сколько их есть у боцманов, спустить с обоих бортов в воду шелковые ленты национальных цветов, зарифить марселя и спустить гроты (то есть сбавить ход до малого) — и пройти мимо испанцев. Те, конечно, еще издали, по силуэту, опознали фрегат гаванской постройки, а как увидели английские флаги на бессомненно испанском, краденом врагами, судне, разъярились. Но о Дрейке ходила уже в испанских морях такая слава, что в погоню за наглецом никто не бросился!
У устья Маддалены увидели испанского «торгаша» и после короткой стычки захватили его. Груза — маис, сыр, оливковое масло, чеснок, куры и свиньи — было достаточно для сорока людей, оставшихся у Дрейка, на всю обратную дорогу.
Теперь Дрейк вернулся к дарьенским берегам: пора была прощаться с симаррунами. К тому же бессмысленными с виду изменениями курса Дрейк сбивал с толку испанцев на случай, если они решатся-таки взять реванш и отбить сокровища.
Высадив испанцев в безлюдном месте поблизости от гор Сан-Блас, в том месте, где за ними, всего в десяти милях к югу от берега, находятся истоки Рио-Чагрес, по которой в это время года несложно достичь «Золотого тракта», Дрейк направился к Порту Изобилия.
У входа в порт стоял столб дыма: костер, пламя которого скрыто зарослями. Вдруг столб дыма зашатался и стал прерывистым.
Симарруны, вышедшие на палубу в предчувствии родины, взволновались и объявили, что это — сигналы! И стали читать не ведомый никому, кроме них, язык дыма:
— Наш король пожаловал вас проводить! Причаливать можно, испанцев поблизости нет…
Причалили, устроили торжественный ужин… Дрейк сказал, что урон испанцам нанесен немалый, в чем наполовину заслуга симаррунов и уж точно три четверти всего успеха — результат сложившегося к обоюдной пользе боевого братства! Симарруны были польщены такой оценкой. Дрейк спросил короля Дарьена: что тот желал бы лично для себя иметь на память от Дрейка? Оказалось, Педро Первому более всего другого хотелось заполучить на память золотую саблю Генриха Второго Французского.
