Имеющая место этнорелигиозная неоднородность ни в коей мере не является препятствием к формированию единого политического и социокультурного пространств. Единство и целостность России определены, во-первых, значением и ролью русского языка и русской культуры. В России около 119 млн. жителей считают русский язык родным и 27,1 млн. пользуются им как вторым языком общения.
Во-вторых – и это принципиально отличает Россию от Европейского Союза и США – представители всех религий, представленных на территории России, являются коренными жителями страны, а не пришлым элементом. Мусульмане и буддисты в России – это исторически и культурно естественная часть нашего народа; это не пришлые народы; не ответная волна колонизации – они жили здесь испокон веков. У русских сложились с народами, населяющими Россию, тонкие и уникальные отношения. Но самое главное, всех нас связывает одно – общая Родина. Более того, даже мигранты из стран ближнего зарубежья – это тоже либо граждане бывшего СССР – бывшей общей родины или их потомки. В этом случае современная Россия несет бремя Советского Союза как имперского образования.
В-третьих, это постоянная миграция из южных и восточных районов страны в западные области, что ведет к «перемешиванию» населения, при сохранении доминирующей роли русского этноса. В результате мигранты быстро воспринимают нормы и правила большинства, его культуру. В-четвертых, это довольно низкий уровень религиозности (как среди православных, так и мусульман), что существенно сглаживает межконфессиональные противоречия. В-пятых, ухудшение социально-экономического положения, которое является основой всех без исключения сепаратистских тенденций и этнорелигиозных конфликтов, в России касается в равной степени представителей всех религий. Подавляющее большинство населения страны (вне зависимости от этнической или религиозной принадлежности) живет очень скромно. В принципе, именно это положение следует рассматривать, как усугубляющее проблемы межрелигиозных отношений. Решение этнорегиозных противоречий я вижу, прежде всего, в плоскости экономической. Если заводы и фабрики будут построены в Дагестане и Ингушетии, равно, как в Узбекистане и Киргизии, то миграционное давление ослабеет.
Еще одним, может быть, даже важнейшим препятствием решения в России межэтнических и межрелигиозных противоречий является коррупция на среднем и низшем уровне бюрократии. Коррупция – страшный бич России. Я знаю массу конкретных примеров, когда русские из стран Средней Азии (причем высококлассные специалисты – инженеры, врачи, программисты) не могут годами получить российское гражданство, а этнические узбеки, казахи, киргизы делают себе документы за установленную таксу.
Не менее значимым фактором наплыва мигрантов в Россию, как и в европейские страны, в США, является сама природа капитализма и его нынешней стадии развития – глобализации. Капитализм предполагает постоянное стремление к минимизации издержек. Именно с этим связан вывод производств из некогда промышленных стран – в Азию. Именно этим обусловлено и стремление брать на работу мигрантов. Как индусу-продавцу фруктов в Лондоне можно заплатить гораздо меньше, чем чистокровному британцу, так и зарплата строителя или дворника таджика в несколько раз ниже, чем, если бы эту работу выполнял коренной москвич. Но если предприниматель стремится снизить свои издержки, то государственная власть должна заботиться о том, чтобы был социальный мир и порядок. Поэтому отработав, мигрант должен уехать домой. Более того, миграция должна быть легальная. То, как это можно организовать показывает, например, опыт Белоруссии. Кстати, очень жесткая и четкая миграционная политика в монархиях Персидского залива. Так что есть, у кого поучиться.
Возвращаясь к демографическим особенностям России, следует констатировать асимметрию этно-территориального пространства. С одной стороны, в стране есть ярко выраженное мононациональное и моноконфессиональное ядро, представители которого расселены на основной части территории. С другой, имеет место формирование этнических и конфессиональных периферий/анклавов, серьезно отличающихся от основной части страны (республики Северного Кавказа, Волго-Уральского региона и в Южной Сибири). В то же время для этих периферий характерна своя разнородность, мозаичность, которая затрудняет их консолидацию. Населяющие указанные выше ареалы народы принадлежат к разным языковым группам и конфессиям. Еще одной спецификой демографической ситуации в РФ является дисперсное проживание многих крупных российских этносов, а не только русских. Так, только 36 % российских татар проживают на территории Татарстана, чуть более 50 % чувашей проживают в Чувашии, а такие крупные этносы, как украинцы, армяне, белорусы «распылены» по всей стране.
К вышесказанному следует добавить фактор географического положения субъектов федерации. Значительная часть этнических периферий расположена внутри российской территории и окружена «русскими» регионами, представляя собой анклавы (Татарстан, Башкирия и другие республики Волго-Уральского региона). В то время как т. н. пограничные регионы – северокавказские (кроме Адыгеи) и южно-сибирские (кроме Хакасии) республики, а также Карелия, имеют внешнюю границу и отличаются высоким потенциалом сепаратистских настроений.
Иными словами, проблемы есть, но они решаемы. Однако решать их нужно сейчас. Буквально, несколько лет пройдет – и будет поздно. Сработает косовский сценарий. Именно поэтому я всегда говорю, что Балканы – это геополитическое зеркало для России, только нужно уметь смотреть в него.
– Вы определяете Балканы как «рубеж психоисторической войны Запада против России». Каковы конкретные проявления этой войны после 1991 года, когда Холодная война трансформировалась в точечные удары – информационных, локальных конфликтов, «цветных»/«бархатных революций»/переворотов и т. д. И еще – на Ваш взгляд, где Россия сильнее Запада и где слабее (картинка в международных СМИ, например)?
– Сразу уточню, что психоисторическая война существует параллельно с горячей войной, переплетаясь с ней сложным образом. Психоисторическую войну иногда еще называют организационной, т. к. ее главной целью является разрушение организационных структур общества-мишени, структур управления, начиная от финансов и экономики и заканчивая сознанием, что правильнее понимать как психосферу. Проще говоря: прежде чем победить, надо сломать волю противника, внедрить в его сознание смыслы, образы, ценности противника. Отсюда и название психосторическая, а поскольку борьба ведется не одно столетие, то и вторая часть этого понятия очевидна.
Необходимо отметить, что психологическая война, являясь частью психоисторической, впервые была определена в служебных документах ЦРУ в 1949 г. как «координация и использование всех средств, включая моральные и физические (исключая военные операции регулярной армии, но используя их психологические результаты), при помощи которых уничтожается воля врага к победе, подрываются его политические и экономические возможности» (War Report of the Office of Strategic Service. W., 1949). Это определение не потускнело с годами. Изменились лишь методы достижения «уничтожения воли врага к победе», а именно усложнились несиловые технологии этой борьбы и появились новые.
