Несмотря на провал в ноябре 2013 году, программа «Восточного партнерства» была названа среди приоритетов председательства Латвии в Совете ЕС в первой половине 2015 года. В связи с этим перед Ригой возникла острая необходимость в анализе дальнейших путей развития программы ВП с целью определения возможностей по повышению ее эффективности. В то же время подготовка саммита в Риге, прошедшего 21–22 мая 2015 г., и который почти все эксперты оценили как «ритуальное мероприятие», осуществлялась на фоне отсутствия в Европе единого мнения как относительно дальнейшего развития программы, так и внешнеполитической стратегии развития всего Европейского Союза.
Тем не менее, очередного председателя ЕС – Латвию, которая «правила» с 1 января по 30 июня 2015 года, отличало стремление переосмыслить стратегию внешней политики организации и найти оптимальные модели соседства. Справедливости ради нужно сказать, что латышские политики не оказались в этом вопросе креативными: впервые предложения по переформатированию (в сторону большей гибкости) программы ВП были озвучены сразу после Вильнюсского саммита министрами иностранных дел стран «Веймарского треугольника» – Германии, Польши и Франции.
Правда, латыши предложили два сценария будущего развития ВП. Условно их можно назвать: модель Я. Урбановича (по имени председателя фракции «Центр Согласия» в сейме республики и президента Балтийского форума) и модель Э. Ринкевича (глава МИД Латвии, ставший широко известным своим официальным признанием в гомосексуализме
[23]).
По мнению Урбановича, ВП нуждается в политике «смягчения» и в развороте к России. Среди определяющих направлений этого процесса он выделяет: «аудит» программы с целью изъятия скрытых интересов; отказ ЕС от категоричных требований к странам-участницам ВП в отношении общерыночных стандартов; отказ от антироссийской риторики, как и от логики «борьбы» за постсоветское пространство в целом, за передел сфер влияния; вовлечение в партнерство Москвы и создание формата многосторонней дискуссии с привлечением фокусных стран программы, ЕС и России; выстраивание восточной политики ЕС, исходя из предпосылки о заинтересованности России быть частью Европы для проведения собственной модернизации; акцент на выгоду от реализации программы не только для стран «Восточного партнерства», но и для России и других стран постсоветского пространства. Иными словами, Урбанович предлагал сделать ставку не на изоляцию России и конфронтацию с ней, а на сотрудничество и даже сотворчество в рамках Большой Европы.
Э. Ринкевич, с именем которого связаны наиболее громкие из антироссийских шагов Латвии, придерживается совершенно противоположной позиции. Успешное развитие «Партнерства» министр связывает, во-первых, с максимальным вовлечением США в реализацию программы вплоть до ее переименования в «Евроатлантическое восточное партнерство».
Вторым важным изменением в программе должно стать включение в дорожную карту ВП не просто ассоциированного членства с весьма неопределенными преимуществами, но обещание полноценного членства в Евросоюзе, несмотря на его практическую нереализуемость.
В-третьих, Ринкевич предлагает осуществить т. н. диверсифицированный подход, согласно которому каждой стране-участнице ВП может быть предложена собственная мини-программа евроинтеграции, учитывающая особенности каждого конкретного случая. В этом вопросе он солидарен с Урбановичем: следует отказаться от требований соответствия экономик восточных партнеров «общерыночным стандартам».
Кроме того Ринкевич предлагает повысить эффективность программы через усиление принципа «большее за большее». Министр считает, что «государствам "Восточного партнерства", которые разделяют ценности ЕС и готовы провести все необходимые реформы, должны быть предложены перспективы более тесной интеграции с Европейским Союзом».
Отдельного внимания заслуживает тезис об информационном противостоянии России. В этом вопросе Ринкевич даже более радикален, чем «20 пунктов "Восточного партнерства" после Вильнюса» – этакий план «спасения» ВП, подготовленный Швецией и Польшей, включающий три блока.
Первый блок – «Укрепление видимости» – посвящен информационной сфере. В частности, в документе говорится о необходимости проведения информационных кампаний «Вместе сильнее» и противодействия дезинформации с привлечением экспертов и публичных персон. Особо подчеркнута необходимость информирования граждан о важности и выгоде зоны свободной торговли и ассоциации с ЕС, а также о возможном воздействии России и Таможенного союза. Особую роль в информационном обеспечении ВП должны сыграть «отрицание необоснованных претензий на расходы» и целенаправленные действия в среде нацменьшинств». Однако если «20 пунктов…» предлагают, кроме всего прочего, создание позитивной картины будущего, акцентирование внимания на позитивных сторонах программы, то латвийский министр подчеркивает необходимость мер, ограничивающих российское информационное влияние, тем самым повышая градус конфликтности ВП.
Таким образом, модель Ринкевича является наиболее жесткой и конфронтационной. С одной стороны, она закладывает основу не только для конфликта между Россией и ЕС, но и предполагает более активное участие США в европейской политике. С другой – потенциально возможна информационная изоляция России. Не лишним будет указать и на то, что эта модель является наиболее ресурсозатратной, что не может не отразиться на политическом и экономическом климате всей Европы.
В связи с последним – информационным – тезисом весьма показательным является перманентное акцентирование Ринкевичем внимания на «необходимости совместных усилий для противодействия информационной пропаганде со стороны России» и создании в этой связи паневропейского… русскоязычного канала.
Пренебрегать потенциальной опасностью, которая будет исходить, например, от такого паневропейского канала, не стоит. Достаточно вспомнить, как профессионально сработала финансируемая Катаром «Аль-Джазира», когда необходимо было «поджечь» Ближний Восток. Подогреваемые «правильно поданным» информационным контентом массы буквально за несколько месяцев смели правительства в целом ряде арабских государств. А ведь это лишь одно направление информационной войны. Есть и другие.
Например, в мае 2015 г. о необходимости поддержки Штатами борьбы Латвии с российской пропагандой заявляла еще не вступившая в должность посол США в Риге Н. Петит. И хотя она имела в виду скорее местные СМИ, но общий штатовский подход остается неизменным – они поддерживают любые СМИ, работающие на подрыв российской государственности, на дестабилизация как политического режима, так и всего общества. Достаточно назвать деятельность таких медиа, как «Эхо Москвы», «Радио свободы», «Дождь», «Медуза» Г. Тимченко (штаб-квартира в Риге), «Эхо Рунета». Все они совершенно спокойно вещают в России и при этом еще кричат о недемократичности российского медиапространства. Относительно того, как «независимые» СМИ связаны с «Вашингтонским обкомом», можно доказать на примере любой из перечисленных групп. В качестве казуса возьмем «Эхо Рунета», главным редактором которого является американец К. Ротрок (он же продюсер англоязычной версии «Медузы»). Так вот, проект «Эхо Рунета» был создан фондом Сороса «Открытое общество» (депутаты от КПРФ в июне 2015 г. потребовали признать фонд «нежелательной» организацией в РФ). Чьи интересы будет проводить такая организация, совершенно очевидно.
