— И это говоришь мне ты? — покосился на него дон Антонио. — Ты вспомни, каким был великолепным сыщиком в Уфе.
— Да ведь давно это было, — поник Матвей. — Сами знаете, что двадцать лет с тех пор прошло… У меня нет в СССР ни агентуры, ни связей.
— Зато у тебя осталась голова на плечах, — натянуто улыбнулся дон Антонио. — Вот её и используй.
— Хорошо, я подумаю над этим, — вздохнул Матвей. — А вы? У вас есть на этот счёт хоть какие-то соображения?
— У меня есть, — хмыкнул дон Антонио. — Вот потому я и согласился «помочь» этим ублюдкам, хлопотавшим за очередную попытку унизить Россию…
9
Когда Азат Мавлюдов в полночь вошёл в камеру-палату Малова, его взору открылась отвратительная картина. Прикованный наручниками к трубе отопления Кузьма представлял собою кровавое месиво.
— Чего, так и сопротивляется? — спросил он у санитара, стоявшего с закатанными рукавами и окровавленными руками.
— Не даётся гад, изворачивается, не можем иглу ему в вену вставить, — посетовал тот.
Мавлюдов осторожно приблизился к Малову и присел перед ним на корточки.
— Мы ему наручник едва на руку надели. Силён, чёрт, до невозможности…
— Да-а-а, ситуация, — вздохнул с пониманием Мавлюдов. — Из него можно вёдрами кровь вычерпывать, а мы справиться с ним не можем. А у меня пациент уже часа три переливания дожидается.
— А может быть, его усыпить, Азат Гумарович? — спросил санитар. — Тогда никаких проблем не будет.
— Нет, это не выход, — покачал головой Мавлюдов. — Кровь мы должны перелить чистую, без всяких примесей. — Он посмотрел на сидевшего на полу Кузьму. — А о прямом переливании, видимо, не может быть и речи?
Малов вдруг пошевелился и застонал.
— В себя приходит, — гыгыкнул санитар и посмотрел на огромного застывшего как статуя у двери напарника. — Вакула, придётся постараться и на кровать его перетащить. Ну а будет сопротивляться…
— Стойте, не калечьте его, — неожиданно воспротивился Мавлюдов. — Пусть остаётся на месте. Возьмите дебила из 18-й палаты и тащите его к ожидающему переливание пациенту…
Санитары вышли из палаты. Открыв глаза, Малов увидел Мавлюдова и встрепенулся. Он затряс головой, пытаясь собраться с мыслями.
— Ничего, я тебя не тороплю, задумайся над своим положением, — сказал Азат «миролюбиво». — Только не упусти из виду, что у тебя нет другого выхода. Не забери я тебя из НКВД, тебя давно бы уже в живых не было. А здесь ты поживёшь ещё, правда, в не комфортных условиях.
— Пока я жив, вы не возьмёте из меня и капли крови, упыри, — прошептал Кузьма разбитыми, распухшими губами.
— Нет, ты не жив, не обольщайся, — хихикнул Азхат. — Ты уже осуждён и расстрелян. Твоё дело сдано в архив. Оно закрыто в связи с приведением приговора в исполнение. Так что ты уже не человек, а донор. Ты жив лишь потому, что мне нужна твоя уникальная кровь, а не ты, со своим огромным телом и куриными мозгами!
— То, чем ты занимаешься, — это преступление, — прошептал Кузьма. — А ты кровавый убийца, «товарищ Рахимов»!
— Нет-нет-нет, ты заблуждаешься, строптивый «покойничек»! — воскликнул Мавлюдов и рассмеялся. — Всё, что я делаю, вполне законно, лаборатория существует официально и принадлежит Академии наук! Мне не страшна никакая проверка, поверь мне. И даже не мечтай, я никогда не попаду в списки «врагов народа» и не уподоблюсь тебе!
Кузьма ухмыльнулся.
— А не слишком ли ты самоуверен, мерзавец? — произнес он едва слышно. — Твои действия, творимые над людьми, просто не могут быть законными.
— Ну-у-у… Признаюсь честно, я немного закон переступаю, но в разумных пределах, — захихикал Азат. — И мои действия не причиняют нашему Советскому государству никакого вреда.
— Это ложь! Ты оправдываешь сам себя! — возмутился Кузьма. — Жаль, что не могу дотянуться до тебя и придушить без сожаления, как жалкого курёнка!
Азат выпрямился и присел на прикрученный к полу табурет.
— Знаешь, а меня прямо-таки распирает злорадство, — сказал он, закидывая ногу на ногу. — Ты настолько крепко осел в моём подвале, что никогда не выберешься из него. Я не нарадуюсь этому!
— Ты собираешься меня умертвить? — спросил Кузьма. — Так чего тянешь? Я всё равно не позволю брать из меня кровь, даже не рассчитывай на это!
— Надо будет, возьмём, — заверил его Мавлюдов. — Даже твоя медвежья сила не сможет помешать мне!
— Тогда тебе придётся меня убить.
— Нет-нет, до этого не дойдёт.
— Но я буду защищаться до конца!
— И каким же образом? Пристёгнутым к кровати?
— Я руки на себя наложу.
— Не получится, за тобой день и ночь будут наблюдать мои люди!
Кузьма замолчал, ему нечего было сказать издевающемуся над ним негодяю. Он лишь тяжело дышал и не сводил с Азата полного ненависти взгляда.
— Ага, вот таким ты мне нравишься! — снова рассмеялся Мавлюдов. — Загнанный волк в клетке! Ты, наверное, жизнь бы сейчас отдал, чтобы дотянуться своими ручищами до меня? Но я не могу тебе это позволить. Теперь ты всецело в моей власти, и мы будем с тобой «творить добро» совместно!
— Добро? О чём ты говоришь, мерзавец? — прошептал возмущённо Кузьма. — Тебе не дано знать, что это такое!
— Ну-ну-ну… В каждом человеке есть добро и зло. Только вот зла во мне больше!
— Тогда о каком добре ты здесь вякаешь? Ты же…
Не дождавшись, когда Малов закончит фразу, Азат показал ему кукиш и заговорил сам.
— Твоя очень редкая, а потому ценная кровь нужна людям! Я буду выбирать её из тебя и вливать им!
— И скольких ты собираешься излечить с помощью моей крови? Страждущих много, а я один.
— Да, жаждущих вылечиться предостаточно. Например, от лейкоза очень много. Но среди них есть и такие, кого я называю избранными! Вот мы с тобой будем спасать именно их.
— Негодяй… Ты хочешь зарабатывать на моей крови? — хрипло рассмеялся Кузьма. — Ты собираешься её вливать…
— Очень влиятельным людям, — продолжил Азат. — Мне нужны большие, нет, просто огромные связи, а не большие деньги! Иметь много денег в нашей стране непозволительно. Их просто некуда тратить. Начнёшь шиковать — наживёшь неприятности. А я не хочу злить людей и привлекать к себе лишнее внимание. Людская зависть и злоба — вот наивысшее зло! И я не хочу связываться с этим пороком. Имея большие, надёжные, крепкие связи, я буду иметь огромные возможности. И… Впрочем, чего это я тебе, жалкой лабораторной крысе, всё рассказываю? Увидит кто, сочтут за ненормального, а я не имею права рисковать своей незапятнанной репутацией, это повредит не только моей карьере, но и…
Не договорив, он махнул рукой и вышел из камеры, оставив Кузьму наедине с отчаянием и горькими мыслями.
