После войны жизнь во всём мире стала принимать новый облик и смысл, а вот его жизнь стала сущим адом. Выловив из моря, Боммер взял его с собой сначала в Северную Африку, а затем… Жизнь Азата покатилась мутным ручьём и понесла его по таким сточным канавам, что он никак не мог понять, как это случилось. Они долгое время переезжали с места на место, пока не «осели» в Ирландии.
— Всё, отсюда больше никуда, — объявил решительно Боммер. — Здесь, как говорится, пустим корни! Тихая спокойная страна, и здесь, если и ищут военных преступников, то не так тщательно, как везде!
И остались они жить в Ирландии с паспортами граждан ЮАР. Боммер взялся лечить тяжелобольных толстосумов препаратом Азата, который всюду возил с собой, и дела пошли в гору. Мартин зарабатывал много денег, а препарат таял. Он не отпускал Азата от себя ни на шаг. Боммер обходился с ним вежливо, но чувствительно мучил его презрением, относясь к нему скорее как к слуге, чем компаньону.
Такое отношение раздражало Азата. Он словно остался в стороне от жизни и жил в собственном внутреннем мирке, и… Он научился выбирать моменты, когда у Мартина не было до него дела, и уходил расслабиться в злачные места. Там он сорил деньгами, которые воровал тайком у Боммера, злоупотреблял спиртным и наркотиками. А потом случилось страшное…
Когда они проживали в одной из стран Центральной Африки, Азат пристрастился посещать один грязный бордель, в котором всегда собирались тёмные личности. Он пил в компании бродяг, занимался сексом с грязными отвратительными шлюхами, а потом…
Через пять лет, будучи уже в Ирландии, путаный разум Азата сначала не мог осмыслить, что произошло с ним. Он вдруг почувствовал в себе симптомы какой-то странной болезни. Сдав анализы, он испытал шок, когда узнал, что болен страшной болезнью — лепрой, или так называемой проказой.
Втайне от Боммера он принялся изучать приобретённую болезнь и пришёл в ужас и смятение от того, что она собой представляет. «Вот влип так влип! — сокрушался он, дочитав справочник. — И за что мне всё это? Я и так страдаю всю жизнь? А может быть, это кара Всевышнего? Но почему она пала на меня, а не на Боммера? Это ведь он страшный грешник, а я… Я же всего лишь жалкая жертва его интриг и обстоятельств?»
Сначала Азат едва не наложил на себя руки, узнав, что проказа считалась неизлечимой болезнью, неизбежно завершающейся мучительной смертью после нескольких лет тяжёлой инвалидности. «Итак, — думал он, оставаясь один. — Заражение может произойти только при длительном и тесном общении с больным. Теперь установить, с кем я „длительно и плодотворно“ общался невозможно, тем более что первые признаки болезни появляются через пять лет после заражения, а иногда ещё позже. Заболевание начинается обычно незаметно, с общего недомогания и повышения температуры. А затем…»
А затем у него на коже появились беловатые пятна, и на этих участках кожа стала нечувствительной к теплу, холоду, не стали ощущаться прикосновение и боль. Постепенно кожа уплотнилась и стали образовываться узлы и язвы. Увеличились ушные мочки, стали выпадать брови, запал нос. Из-за всего этого сильно изменилась внешность Азата. Да разве только внешность! Значительно ослабело зрение, голос стал хриплым, периодично возникало удушье, и… Голова плохо соображала и ослабела память.
Азат пытался лечить страшную болезнь, но все доступные лекарственные средства были малоэффективными. Тогда он попросил у Боммера немного своей же настойки, но тот отказал, ссылаясь на то, что её почти уже не осталось. «Я уже обдумываю план поездки в Россию, чтобы собрать травы и изготовить побольше нового отвара, но… Пока ещё не придумал безопасного способа, как это сделать!» Но вскоре Мартину пришлось поднапрячься и решиться на поездку в СССР, так как у него вдруг обнаружилась ещё более страшная болезнь, чем у Азата, — рак. И лечить её уже было нечем.
Азат остановился и, как конь, встряхнул головой. Ему захотелось отогнать мысли о Боммере. Но они никак не хотели покидать его голову. Ещё из-за прогрессирующей болезни он многого не помнил и не сожалел об этом. Ему хотелось всё забыть. Но в памяти вдруг всплывали обрывки воспоминаний, которых он стыдился.
За последний месяц до поездки в СССР вокруг него начал распространяться запах — тяжёлый, мерзкий запах гниения, которого он стыдился, когда заходил в магазин, боясь, что находящиеся там люди начнут зажимать пальцами свои носы, отворачиваться и бросать в его сторону гадкие замечания. Когда они так поступали, он хотел умереть. А с утра, перед завтраком в компании Боммера, он был вынужден по часу мыться в душе, а потом поливать себя одеколоном от головы до пят. И только после этого он решался садиться за стол со своим мучителем.
Воспоминания о последних днях перед вылетом в СССР вызывали у Азата тошноту. Тогда он, набравшись смелости, рассказал Боммеру о своей болезни. Но на удивление Мартин воспринял его признание совершенно равнодушно. Он только ухмыльнулся и сказал:
— Вот видишь, и у тебя появилась острая потребность в поездке в Россию. А когда мы изготовим отвар и избавимся от своих болезней, у нас будет всё! Здоровье, богатство, счастье…
— Почему ты не дал мне тогда утонуть в море? — простонал Азат.
— Ты мне нужен, — ответил коротко Мартин.
— Но я болен!
— Как тебе хорошо известно, я тоже.
Азат исподлобья взглянул на него.
— Нет, мы погибнем в России, — сказал он. — Там нас ждёт могила, я чувствую это.
— Могилы ждут нас здесь, а там здоровье!
Азат вздохнул.
— А я хотел бы умереть здесь, — сказал он.
— Не мели языком. Это говорит твоё отчаяние.
— А хоть бы и так, но я солидарен с ним.
Выслушав его, Боммер вспылил:
— У нас нет выбора… Я жить хочу, ты меня понял, тварь? Для этого мне нужен твой препарат, и ты изготовишь его для меня!
Оскорбление Боммера разозлило Азата.
— И как ты сам всё это представляешь? — с вызовом спросил он.
— Как доберёмся до России, там и поглядим, — уже более миролюбиво ответил Боммер. — Война план покажет, всегда говорят русские…
И вдруг на Азата снизошло сострадание к умирающему, брошенному им в домике на топчане Боммеру. Они оба были презираемыми людьми, против них весь мир, натерпевшийся боли от фашизма. И он, усевшись на бревно, почувствовал, как жалость к Мартину всё крепнет и крепнет в нём.
«Но почему я оставил его умирать одного? — корил себя раздираемый противоречивыми чувствами Азат. — Он, конечно, чудовище, но никогда не бросал меня. Раз судьба распорядилась всегда нам быть вместе, значит… О Аллах, а может быть, у него и не рак вовсе? Может быть, я заразил его проказой? Мы ведь проживали с ним бок о бок много лет?»
У Азата всё оборвалось внутри, когда он открыл глаза и увидел перед собой старика бурята Яшку Сыткоева, который стоял перед ним и протягивал руку. В ней был зажат какой-то причудливый, очень похожий на тряпичную куколку предмет…
