Кузьма промолчал. Маргарита всё ещё казалась ему человеком с другого берега — бесконечно чужой. Горькая складка портила её рот. В глазах не было азартного блеска, и она уже не могла обмануть его беспечной болтовнёй.
Маргарита нервничала, понимая, что Кузьма не верит ей, и не знала, как держаться с ним.
В состоянии душевного упадка и напряжения, в котором находился Кузьма, Маргарита казалась ему неинтересной и жалкой — человеком прошлого, но…
— Ты что, всё ещё не веришь мне, что я родила от тебя сына? — раздражённо спросила она. — Да он же вылитый ты! Даже на фотографиях видно.
Кузьма пожал плечами.
— Ты много лгала мне раньше, и ничто не мешает тебе делать это и сейчас, — сказал он. — Если мы встретимся и поговорим с твоим сыном, тогда, быть может…
— Ах, вот как, но тогда послушай, — и Маргарита вдруг рассказала ему о том, что их сын был зачат незадолго до расставания, в начале 1918 года, и что она сначала не хотела рожать — всё, без недомолвок, не щадя себя. Это был щедрый жест с её стороны, но Кузьма воспринял его как попытку очередной раз одурачить его.
— Но послушай, — попытался он возразить, но…
— Что «послушай»? — дерзко перебила его Маргарита. — Ты считаешь, что я пытаюсь навесить на тебя ребёнка, «нажитого» от другого мужчины? А ты не задал себе вопрос — для чего мне всё это? Парню уже двадцать лет, и он вполне может о себе и сам позаботиться. Уже позади вся боль, тревоги, бессонные ночи… Не хочешь — не надо, Дима не твой, а только мой сын! Мой и ничей больше! Я не хочу говорить за него, но… Ему уже и отец больше не нужен! Со дня своего рождения он видел только моё лицо, отзывался только на мой голос, понимал только мои руки! А ты, не видя его, уже морду воротишь! Он ничего не боится, никогда не плакал и не бежал жаловаться, а всегда давал обидчикам сдачу. Я вскормила и вырастила его, а ты…
Поджав от обиды губы, Маргарита смерила Кузьму уничтожающим взглядом, и он понял, что эта женщина совсем не любит его. Но какая она дерзкая и сильная! Да она вполне способна…
— Подожди, не горячись, — сказал он угрюмо, пытаясь скрыть растерянность. — У меня никогда не было детей, и вдруг… Я никак не могу к этому привыкнуть.
Маргарита подтянулась и овладела собой.
— Ладно, давай поговорим о другом, — сказала она. — Нам необходимо обсудить, что теперь делать.
— Действительно, это сейчас важнее всего, — согласился с ней Кузьма. — Пролетят две недели и… Перед нами встанет выбор: либо застрелиться, либо сдаться. Иного выхода я не вижу, а ты?
— Выход есть, — возразила Маргарита. — Прежде чем идти за тобой, я всё хорошо обдумала, взвесила и…
— Ты собираешься мне предложить бежать из страны? — догадался Кузьма. — Да, я с тобой согласился бы на эту авантюру лет двадцать назад. Тогда и границы не охранялись так тщательно, и можно было идти куда угодно, как через проходной двор.
— Нет, мы поступим иначе, — усмехнулась Маргарита. — Мы сделаем так…
16
Проснувшись, дон Антонио не помнил, чтобы ему что-то снилось, но из головы не шла одна навязчивая мысль: либо он вернётся обратно в Португалию, либо сойдёт с ума. Его охватила дрожь, он вскочил с постели, мокрой от пота, и вышел из купе.
Взглянув на часы, дон Антонио покачал головой, так как, судя по времени, поезд приближался к границе с Испанией.
В проходе появился проводник. Звеня колокольчиком, он стучал в двери купе и громко предупреждал:
— Господа, приготовьте для проверки документы, мы подъезжаем к испанской границе!
«Начинается нервомотка», — подумал с сожалением дон Антонио и вернулся в купе.
Как только поезд остановился у перрона, во все вагоны сразу же вошли вооружённые люди. Они рассыпались по составу, и началась проверка.
Дон Антонио встретил бойцов республиканской армии, дымя папиросой за столиком. Ухмыльнувшись, он затолкал окурок в стакан с чаем и, гордо выпрямившись, спросил:
— Чем обязан, господа? Мои документы на столике, можете проверить их…
Вошедшие переглянулись. Увидев визу, один из них округлил глаза и с вытянутым лицом уставился на дона Антонио.
— Господин де Беррио едет в СССР? — спросил он.
— Да, я еду в Советскую Россию, — усмехнулся дон Антонио.
— Позвольте поинтересоваться относительно цели поездки? — широко улыбнулся офицер.
— Деловая командировка, — ответил дон Антонио, чувствуя, что люди в форму относятся к нему скорее благосклонно, чем враждебно.
— О-о-о, у вас партнёрские отношения с СССР?
— Именно так, если вам интересно, господа. У меня с Советской Россией очень тесные партнёрские отношения.
— О-о-о, — офицер положил документы на столик. — Мы тоже большие друзья СССР. Счастливого пути, господин де Беррио! Большой привет Советской стране!
Испанцы вышли из купе и закрыли дверь. Дон Антонио вздохнул облегчённо. «Интересно, как бы повели себя „подопечные“ генерала Франко? — подумал он. — Уж точно не пожелали бы „счастливого пути“ и перевернули бы вверх дном всю дорожную поклажу…»
Минут двадцать спустя раздался паровозный гудок, и поезд продолжил свой путь. Не успел дон Антонио откупорить бутылку коньяка, как дверь открылась и в купе вошёл месье Жан с бутылкой конька.
— Я вижу, у вас всё в порядке, месье, — сказал он, усаживаясь за столик напротив. — Если франкисты где-нибудь не остановят по пути, то утром мы будем в благословенной Франции!
— А если нас они остановят? — нахмурился дон Антонио. — Чего можно ожидать от них, не подскажете?
— И от тех, и от других можно ожидать чего угодно, — честно признался француз, откупоривая бутылку. — Но-о-о… Поезда всё же ходят через объятую войной Испанию, а это значит, что враждующие стороны относятся к железной дороге с уважением и терпением.
— Тогда давай за это выпьем, — вздохнул дон Антонио. — Ей-богу, под хмельком я чувствую себя комфортнее.
— А я сторонник трезвого образа жизни! — усмехнулся месье Жан, заполняя коньяком стаканы. — Однако в поездах я ужасно скучаю, а выпивка бодрит и позволяет коротать время. Ну что, выпьем, месье де Беррио?
— Выпьем, — кивнул дон Антонио, беря стакан. — Желаю всем нам доехать до своих мест без каких-либо потрясений. И ещё… Обратно в Португалию я, наверное, поплыву на корабле! Это займёт больше времени, чем на поезде, но… Я буду чувствовать себя в безопасности и самым счастливым человеком на свете!
* * *
Маргарита проснулась рано утром от плохого предчувствия. Дверь спальни Кузьмы была приоткрыта — это показалось ей подозрительным. В постели его не было, и женщина поспешила в сад. Осмотревшись и никого не увидев, она окриком позвала Кузьму. Он вышел из-за ствола сосны и остановился.
