Беглец вошёл в воду и быстро поплыл, однако вскоре обессилел, не добравшись даже до середины реки, и вынужден был повернуть обратно.
Выбравшись из воды, он почувствовал, что кожа тут же задубела вместе с промокшей одеждой, мышцы сократились, и сжалась грудная клетка. Беглец долго бежал вдоль реки, останавливаясь, чтобы отдышаться и прислушаться. Тем временем уже стемнело и похолодало.
На него напал страх, когда он понял, что заблудился. Ноги ныли от усталости. Споткнувшись о камень, беглец вздрогнул и застонал от боли.
Страх подгонял его, как кнутом, и ему хотелось бежать и бежать, но силы покидали его. Ноги сделались ватными, но он продолжал движение, боясь споткнуться и упасть.
И всё-таки он споткнулся, подвернув ногу, но продолжал двигаться вперёд. В спешке беглец не заметил перед собой ямы и свалился в нее. Панический страх сковал сердце, и он с большим трудом подавил его в себе, пытаясь сосредоточиться.
Яма оказалась довольно глубокой, и стоило очень постараться, чтобы из неё выбраться. И вдруг…
Он ужаснулся, увидев наверху силуэт собаки.
— Эй, как вы там, господин Бурматов? — услышал он знакомый голос. — Признаюсь честно, вы порадовали нас своей прытью! На этот раз нам пришлось больше побегать, чем прошлые два раза!
— Да будьте вы все… — ком земли, свалившийся на голову, оборвал его на полуслове. Он услышал злобное рычание и заметил присевший на корточки у края ямы человеческий силуэт.
* * *
В тот злополучный день, когда Митрофан Бурматов отплыл из Одессы, он, по приглашению господина Диего Сантоса, с которым познакомился на палубе, посетил его каюту и… увидел в ней месье Жана, с которым ехал в поезде из Португалии в СССР.
Митрофан был удивлён, увидев попутчика, а тот повёл себя так, будто знал, что встретит его на борту судна.
— Проходи, господин де Беррио, — сказал француз, указывая на стул. — Вот видишь, как получается: мы снова попутчики и следуем в одном направлении!
— И в самом деле, это очень странно, — ухмыльнулся Митрофан, приближаясь к столику. — Странно настолько, что таких совпадений просто не может быть.
Месье Жан потянулся за стоявшей на столике бутылкой и налил в фужер вина. Затем он заполнил вином второй фужер и вопросительно посмотрел на Митрофана.
— Ну что, за нашу «неожиданную» встречу? — предложил он.
Они выпили. Француз снова заполнил фужеры и усмехнулся:
— Ну так что, господин де Беррио, ваша поездка в СССР оказалась удачной?
— Вполне, — пожал плечами Митрофан. — Но почему это вас интересует, месье Жан?
— Лично меня нисколько, — ответил тот равнодушно. — Мне было поручено охранять вас в пути, и вот… Видя вас перед собой живым и невредимым, считаю свою миссию выполненной.
У Митрофана от услышанного вытянулось лицо.
— Вы меня охраняли?! — воскликнул он. — Но кто вас просил об этом?
— Те, кому очень дорога ваша жизнь, — ответил француз с ухмылкой.
— И кто они?
— Вам-то какая разница?
— Мне очень хочется знать, кого поблагодарить за заботу.
Месье Жан рассмеялся.
— Поверьте, те, кто уполномочил меня вас охранять, не нуждаются в этом, — сказал он. — Вы скоро предстанете перед ними лично и… Сможете лично поблагодарить их, если не пропадёт желание сделать это.
— И-и-и… Как прикажете понимать ваши слова, месье? — насторожился Митрофан. — Я не обычный пассажир на корабле, а…
— Вы всё правильно понимаете, господин де Беррио, — закончил за него француз. — Я намерен передать вас в руки тем, к кому сейчас сопровождаю.
— А где «они» дожидаются нас? — спросил Митрофан. — Где состоится наша встреча?
— Скоро всё узнаете сами, — улыбнулся месье Жан. — А сейчас давайте выпьем, господин де Беррио. У нас с вами нет поводов считать друг друга врагами…
— Но и друзьями нас конечно же назвать нельзя, — отозвался Митрофан задумчиво. — Да и пить мне что-то расхотелось… Сейчас мне очень хочется вернуться в свою каюту и хорошо выспаться.
* * *
Минули сутки, вторые, третьи… Проследовав пролив Босфор, корабль вышел в Средиземное море. Пассажиры с радостью отметили это событие. Веселились все, кроме Митрофана Бурматова.
С траурным видом он бродил по палубе между капитанским мостиком и надстройкой и мысленно представлял себе, в каких страданиях ему придётся провести остаток пути. Его душили глухое бешенство и отчаяние от того, что он волею судьбы втиснут в это судно и находится под наблюдением, видимо, очень опасных людей. Изнурённый этим приступом бешенства, он впал в прострацию.
Опёршись на правый борт, Митрофан стоял, не двигаясь, и с тоскою глядел на «проплывавший» мимо берег, мысленно прикидывая, смог бы он доплыть до него, если бы решился прыгнуть за борт?
«Что же происходит? — уже в который раз задавал он себе мучавший его вопрос. — И насколько велика опасность для моей жизни?»
За время «путешествия» Митрофан дошёл до такого состояния, что не мог больше оставаться один в каюте. Его нервировало всё, на чём останавливался взгляд. Он знал, он чувствовал, что захватившие его негодяи всегда находятся рядом и не спускают с него глаз.
Митрофан терзался сомнениями, не зная, что лучше предпринять, чтобы выбраться из тупика. Несколько дней решался он на бегство с корабля, но всё не представлялось подходящего случая. А однажды…
Однажды ночью, когда он дремал в своей кровати, дверь каюты резко распахнулась. Вошли двое.
— Быстро одевайся и на выход!
— К-куда?! — опешил Митрофан. — На улице ночь, и я хочу п-провести её о-остаток в с-своей п-постели!
— Собирайся! — потребовал один из вошедших, и Митрофан узнал голос Диего Сантоса.
— Нет, не пойду я! — запротестовал он, укладываясь в кровать и накрываясь одеялом. — Для разговоров есть день, а в ночное время я предпочитаю…
Второй, который ворвался в каюту с Сантосом, не стал тратить время на уговоры, а приступил к решительным действиям. Он набросился на Митрофана, левой ногой упершись в пол, правой, согнутой в колене, попирая его кровать. Его мощная спина напряглась, руки яростно двигались, пытаясь заломить руки Митрофана за спину и сбросить его с кровати.
Бурматов пытался сопротивляться, но его сил было недостаточно, чтобы противостоять звериному натиску противника. Напавший на него человек, тяжело дыша, выворачивал ему руки. Митрофан извивался на кровати, кричал, но силы его таяли с каждой минутой.
— Гад, вставай! — прорычал яростно мужчина. — Иначе я вынесу из каюты твой труп!
Его железные пальцы вдруг отпустили запястья Митрофана и сжали шею. У него перехватило дыхание.
