Осторожный стук положил конец их разговору. Побледнев и часто-часто задышав, Маргарита бросилась открывать дверь. Услышав её радостное восклицание, Кузьма поспешил в прихожую.
— Здравствуйте, родители, я вернулся, — объявил Дмитрий, разуваясь и снимая пальто. — Вы не слишком скучали за время моего отсутствия?
— Сынок! — Маргарита с рыданиями повисла у него на шее. — Ты наконец-то вернулся, родненький мой!
Сын и мать в обнимку вошли в зал, и Кузьма поразился бледности его лица. Он выглядел постаревшим и совершенно измученным.
— Сынок, Димочка, ты хорошо себя чувствуешь? — с беспокойством оглядела его Маргарита.
Дмитрий помотал головой, словно пытаясь взять себя в руки. Когда он заговорил, голос его был ровным и безжизненным, лишённым всяческих эмоций.
— Со мной всё в порядке, мама. Просто я очень устал и валюсь с ног.
— Но-о-о… сынок… — Маргарита в отчаянии заломила руки.
— Мама, я даже есть не хочу, только спать, — прижав к себе, поцеловав её в щёку Дмитрий. — Давайте поговорим обо всём завтра, вы согласны, родители?
— Иди, ложись, сынок, — сказала Маргарита. — Если хочешь помыться, то я согрею воды.
Дмитрий словно не услышал её. Он только прижал мать к груди, а затем, отпустив, ушёл в свою комнату. Раскрасневшаяся от счастья, она проводила его долгим полным любви взглядом и тяжело опустилась на диван.
Кузьма, пожимая плечами, удалился к себе. Ему не хотелось спать, но ещё больше не хотелось видеть Маргариту. К тому же вдруг появилась острая необходимость поразмышлять над странным поведением сына, хотя… Хотя ничего странного в его неожиданном возвращении как будто и не было.
* * *
Стоило ему лечь в кровать, как в дверь постучали. На пороге замер Дмитрий.
— Давай поговорим завтра, сынок, — поморщился Кузьма. — Честное слово, я сейчас очень устал и хочу просто выспаться.
— Нет, нам надо поговорить именно сейчас, — сказал Дмитрий. — У меня есть, что сказать тебе, папа, а ты должен меня выслушать.
Кузьма привстал и свесил с кровати ноги.
— Сынок, сейчас не самое подходящее время для серьёзного разговора, — сказал он. — Ты устал, да и мама по тебе соскучилась. За время твоего отсутствия она места себе не находила.
— Мама подождёт, — поморщился Дмитрий. — Ей не привыкать дожидаться меня из долгих командировок.
Кузьма покачал головой.
— Так нельзя относиться к матери, сынок, — сказал он. — Видел бы ты её в своё отсутствие…
Дмитрий нахмурился.
— Я знаю, что она меня любит, — сказал он. — Я поговорю с ней чуть позже. Она меня за это не осудит.
— Ты в этом уверен? — нахмурил лоб Кузьма.
— Как и всегда, — пожал плечами Дмитрий. — Я с ней прожил очень много лет и знаю её лучше, чем ты, папа.
Кузьма внимательно наблюдал за лицом сына. Его глаза были непроницаемы, но в них было что-то такое, что заставляло напрячься и задуматься.
— Хорошо, заходи, — сказал Кузьма, вставая с кровати. — Раз ты считаешь, что сейчас самое время поговорить, то я не против.
Дмитрий вошёл в комнату.
— Я рад, что ты решился меня выслушать, папа, — сказал он. — А мне есть, что сказать, поверь мне…
— Наверное, ты прав, сынок, — вздохнул Кузьма и чуть не поперхнулся, увидев застывшую на пороге Маргариту. Их взгляды встретились. Покраснев и что-то буркнув, она тут же метнулась к двери своей комнаты.
Проследив за взглядом Кузьмы, Дмитрий резко обернулся, но, не увидев матери, продолжил:
— Наверное, ты прав, папа, — сказал он. — Прежде чем побеседовать с тобой, я должен поговорить с матерью. Она действительно соскучилась по мне, и я должен провести с ней некоторое время в первую очередь.
Взмахнув на прощание рукой, он удалился в комнату Маргариты, оставив Кузьму в полном недоумении.
В эту ночь ему приснилась Алсу. Она стояла, поджидая его на опушке леса, однако, когда он приблизился, она исчезла.
Тревожное чувство усилилось утром. Кузьму не покидало смутное ощущение близости развязки. Зловещие события громоздились, сталкивались, свивались цепью, заслоняя все надежды на лучшее.
Однако для него оставалось всё ещё неясным, что делать дальше. Предложение Маргариты о возвращении в Верхнеудинск он считал глупым и маловероятным, переход через границу в Монголию — невозможным и даже немыслимым, а Маргариту, настаивающую на этой авантюре, — безмозглой дурой.
Беспокойство, всё время живущее внутри Кузьмы, скоро переросло в страх, который всё настойчивее и неотвратимее подталкивал его к бегству. Страх давил, лишал сил и сна. И он уже не мог сопротивляться ему. Кузьма чувствовал, что в компании Маргариты он находится в смертельной опасности. Но мысль о Дмитрии удерживала его от решительных действий. Сын казался ему чужим, фальшивым, и причиной тому Кузьма считал то, что родился он в его отсутствие и вырос без его присмотра.
Следующий день не рассеял тревожного настроения. За столом, во время завтрака, Маргарита сказала:
— Всё, решено, через два дня уезжаем в Улан-Удэ, там находим проводника и уходим за границу.
— Больше ничего не остаётся, — поддержал её Дмитрий.
— Что же вы за люди такие? — Кузьма бесстрастно посмотрел на «родственников». — Я уже который раз говорю, что это сделать невозможно. Ну не знаю я пути через тайгу в Монголию! Не зна-ю!
— Нам больше нельзя оставаться в СССР, — решительно заявила Маргарита. — Пока мы все вместе, надо принять решение… Это чудо, что мы всё ещё не в лапах НКВД!
— Вот с этого и надо начинать разговор, — как только мать замолчала, продолжил Дмитрий. — Сначала надо вернуться в Верхнеудинск, а там и поговорим!
— Но нам нельзя оставаться в этой стране! — вспылила Маргарита. — Она большая и даже очень, но везде нас поджидают арест, и возможно, гибель.
— Я согласен, что надо уезжать отсюда, — сказал Дмитрий. — Но о переходе за границу мы поговорим в Улан-Удэ!
Разговор не получился, и все разбрелись по своим комнатам. Кузьма маялся весь остаток дня, обдумывая сумасбродное предложение Маргариты, и удивлялся её настойчивости. Он обдумывал его и раньше, а потом выбросил из головы, посчитав, что она откажется от своих мыслей сразу же, как только окажется в тайге. Но сегодня, когда она вновь стала настаивать на своём…
«Она сумасшедшая, — думал Кузьма. — И оказавшись в тайге, она будет настаивать на своём. И что мне делать? Я и тогда, много лет назад, не запомнил путь, по которому нас вёл старик бурят, а сейчас, по истечении двадцати лет…»
Во время обеда он не вышел к столу — разболелась голова. Вечером, когда они собрались за ужином, разговор об отъезде в Улан-Удэ и планах перехода за границу возобновился.
